Вся атмосфера на крыше всколыхнулась от взрывоопасного признания отца.
– Ты… Что?
– Когда тебе было семь. Мои препараты не справлялись. И я начал думать, что вам с мамой будет лучше без меня.
– Боже.
– Мне было так плохо, что я допустил подобные мысли. Постоянно об этом думал. Доктор Хоуэлл посадил меня на довольно сильный транквилизатор.
– М-м…
– Я превратился в зомби. Поэтому я не мог больше сочинять для тебя сказки. Я с трудом понимал, какое сейчас время суток.
Я этого не знал.
– Я надолго потерял контроль над собой, Дарий. Мне не нравилось то, кем я стал из-за этих таблеток, но они спасли мне жизнь. Удержали меня. Ради тебя. И ради мамы. А к тому моменту, как я стал поправляться и доктор Хоуэлл постепенно начал снижать дозу, родилась твоя сестра, и я… Все стало иначе. Она была такой малюткой, я был ей нужен. И я не понимал, нужны ли тебе еще эти сказки. И простишь ли ты меня когда-нибудь.
– Пап…
– Самоубийство – не единственный способ потерять кого-то, если в дело вмешалась депрессия.
Папа поднял на меня взгляд. Между нами больше не было стен.
– И меня убивает, что я передал ее тебе, Дарий. Это меня убивает.
В его глазах стояли слезы.
Настоящие человеческие слезы.
Я раньше никогда не видел, как мой папа плачет.
И, подчиняясь закону какого-то гармонического резонанса, я и сам снова начал плакать.
Отец подсел ко мне поближе. Поняв, что я не отодвигаюсь, он обнял меня и притянул к себе, положив подбородок мне на макушку.
Когда я успел стать выше, чем Стивен Келлнер?
– Мне так жаль, сынок. Я так тебя люблю.
Я позволил отцу обнимать меня, как будто я та самая версия себя, напоминающая крошечный мешок из-под картофеля, спящий у него на груди.
– Все у тебя в порядке, – прошептал он.
– Нет, не в порядке.
– Знаю. – Он провел рукой по моей спине, вверх и вниз. – Не быть в порядке – это нормально.
Мы с папой остались на крыше, чтобы посмотреть закат, позолотивший на несколько сумасшедших мгновений минареты Пятничной мечети, после чего Йезд погрузился в полумрак.
Папа дал мне выговориться насчет Сухраба и его слов.
Он позволил мне быть грустным.
– Ты правда любишь Сухраба. Да?
– Он мой самый лучший друг.
Папа надолго задержался на мне взглядом. Как будто знал, что за этими словами скрывается нечто большее.
Но ничего не спросил.
Вместо этого он убрал волосы у меня со лба, поцеловал и снова положил подбородок мне на голову.
Может быть, он знал без моих слов, что я не был готов к более откровенному разговору.
Наверное, так и было.
Сквозь кротовую нору
Празднование Сизда-Бедара, можно сказать, отменили.
Все собирались пойти в дом к Резаи. Все, что Маму наготовила для пикника, упаковали и взяли с собой.
– С днем рождения, милый. Хорошо повеселитесь с папой, – сказала мне мама, поцеловав в лоб, после чего взяла в руки большое блюдо с долмой.
– Спасибо.
Мама положила руку мне на щеку.
Я подумал о том, как она все эти годы справляется с отцовской депрессией.
Думал о том, что она и с моей депрессией тоже вынуждена бороться и насколько, должно быть, ей тяжелее с нами обоими.
Думал, как, наверное, сложно и больно: хотеть помочь и не иметь такой возможности.
По-настоящему.
Моя мама была сильной и стойкой, как Башни Молчания.
Такой же была и Маму. Она расцеловала меня в обе щеки.
– Ты самый милый мальчик из всех, кого я знаю, маман, – сказала она.
– Дарий?
Лале обняла меня за талию.
– Я всегда буду твоим другом.
Я присел на корточки и поцеловал Лале в щечку.
– Я знаю, Лале.
– Я тебе там чай приготовила. Ко дню рождения. Он в чайничке. И я даже сахара туда не положила.
– Спасибо.
Лале снова обняла меня. И прошептала на ушко:
– Если хочешь, можешь сам его добавить.
Эти слова заставили меня улыбнуться.
– Договорились.
Странно было идти по улицам Йезда с отцом, а не с Сухрабом.
Странно, но тоже хорошо.
Папа показывал мне разные двери, которые ему нравились, или бадгиры, которые его особенно впечатлили. Но не останавливался, чтобы сделать набросок. Свой блокнот он оставил дома.
– Хочу провести время с тобой, – объяснил он.
Я не знал, как относиться к такому повышенному вниманию со стороны отца.
Казалось, наша норма взаимодействия выросла как минимум на порядок.
Но мне это нравилось.
Минареты Пятничной мечети оказались даже выше, чем бадгир в саду Доулетабад. Запрокинув голову, я внимательно рассматривал их.
– Ого.
– Ого-го, – согласился отец.
Мы пересекли двор с фонтанами, изучая минареты и огромную арку с заострением по центру, которая возвышалась над нами. Было такое чувство, что нас проглотил гигантский небесный хищник.