С ним было хорошо. С ним было как-то правильно. Словно наконец-то (и впервые в жизни) удалось собрать кубик Рубика или какую-то феноменально сложную головоломку, все-все части сразу встали на свои места, и нарушать эту цельность (единство? гармонию?) было просто грешно. Именно поэтому Лена и думать не желала о какой-то «помощи» Лиассу или тем более о Милите. То есть о Милите она думала, внимание этакого красавца, да еще и столь уважаемого и заметного челов… то есть эльфа, конечно, было приятно, даже лестно, и воспоминания о том, как он ее целовал, тоже отвращения не вызывали, но вот желания лечь с ним в постель не было. Правда – не было. И с Лиассом несмотря на все его умения и всю его магию – тоже. Лена даже однажды старательно повспоминала свои ощущения – все равно не было. У нее был шут, и это было правильно. Не хотелось нереального, почти убивающего наслаждения с Лиассом, зато хотелось идти по осеннему лесу с человеком, который стоил того, чтобы разом изменить всю свою жизнь.
Словно услышав ее, шут на ходу потянулся и поцеловал ее в висок. А может, и правда, именно он разбудил в ней этот самый источник? Ну пусть он говорит, что чувствовал что-то, когда в карете Крона сжимал ее пальцы. Дружеская поддержка тоже ощутима. Сочувствие – тоже. Потом Маркус навел его, а скорее ее, на мысль о том, как поддержать силу шута, и она ведь охотно поверила. Ну, разумеется, первый шок от всяческой магии и всяческого средневековья еще не прошел, и поверить она могла во что угодно. А если не только? Шута ведь не пришлось долго уговаривать, хотя он, конечно, мог свято верить во всю эту фигню…
Вот интересно. Они тут очень боятся слез Странницы, а от крови Странницы впадают в массовую истерику. Но кровь Странницы, пусть в небольшом количестве, на эту землю пролилась. Понял ли шут, что был первым мужчиной в ее жизни, или океансразу захватил его? Спросить, что ли?
Она повернулась, но спросить не успела: шут обнял ее, и какое-то время они увлеченно целовались. Потом он вздрогнул, прислушался и посмотрел по сторонам. Потом услышала и Лена. Собственно, ничего особенного: компания крепких мужчин в теплых куртках, не эльфов, людей, и почему-то они Лене не понравились. Хотя бы тем, как целеустремленно направились к ним.
– Беги, – неожиданно для самой себя скомандовала она.
– Тебя оставить? С ума сошла?
– Мне они ничего не сделают. А если у них будешь ты, я уж точно сделаю что угодно. Беги. И побыстрее. Возвращайся к эльфам. Лиасс меня найдет. Он смог отыскать меня в другом мире, а уж тут-то точно найдет.
Шут раздумывал не больше секунды. Он сорвался с места, как олимпийский чемпион, побежали к ним и мужчины, но куда там, ведь шут все-таки был полукровкой и бегал намного быстрее. Один сдернул с плеча лук, наложил стрелу, и Лена встала прямо перед ним и раскинула руки, сразу позабыв о своих сожалениях об отсутствии рукавов: распахнутый плащ уменьшил обзор. Мужчина прыгнул было в сторону, Лена немедленно повторила его движение, он все же выстрелил, потом еще, и Лена, даже не оглядываясь, поняла, что он попал в цель, повернулась, но шут уже скрылся за деревьями. Жив. Слава богу, жив.
У мужиков хватило ума понять, что им его не догнать. Лена стояла спокойно, хотя поджилки и тряслись. Светлая-то она Светлая, да вот вдруг это какие-нибудь придурки-экспериментаторы вроде Крона. Когда они ее окружили, она не шевельнулась.
– Ну что, Светлая, попалась, – радостно возгласил один. – Ты не бойся, не обидим. Дело есть.
– Интересное дело, если оно начинается стрельбой, – удивилась Лена.
– Ну так просто твой дружок нам был нужен. Чтоб ты посговорчивее была. Ну да ладно, и так, поди, справимся. Ты с нами поедешь, Светлая. У нас для тебя и лошадка есть славная.
– А я не умею ездить верхом, – злорадно сообщила Лена.
– Чего, правда? Ну, придется с кем из нас. Нужда в тебе великая. – Он даже изобразил нечто вроде поклона. – Вожак наш ранен серьезно. Помирает.
– Я не целительница.
– Да ладно, ясно же, что Светлая силу дает. Вот дашь ему силу, мы тебя и отпустим. И проводим. И наградим, ежели захочешь. С дружком-то попроще бы было, да мы и так справимся.
– Да ну? – удивилась Лена. – А то, что Светлая может только дать, а уж никак не позволить отнять, вы не слыхали?
– Слыхали. Ну так и дашь. Убудет от тебя, что ли? Он и мужик такой, знаешь, справный, бабам нравится.
– Наплевать, – любезно сказала Лена. Слушать ее не стали, решительно подталкивая, повели куда-то, потом взгромоздили на лошадь (у Маркуса это получалось куда ловчее) и поскакали… Вот это было чистое мучение. Лена отбила себе весь зад, а они все ехали и ехали, и продолжалось это несколько часов. По меньшей мере три. Все время Лена прислушивалась к своим ощущениям, пыталась позвать шута, но он не отвечал, и ей очень хотелось надеяться, что мешает только расстояние. Она точно знала, что стрела зацепила шута, но вот насколько серьезно, сказать трудно. Он добежит до лошади за полчаса. Или быстрее, потому что шли они медленно и кругами, потому что цели никакой не было, по прямой короче. Потом доскачет до лагеря – минимум час. Потом найдет Лиасса – может быть, еще полчаса. Итого два. Ну пусть три. А потом Лиасс ее найдет. Он же сам сказал, что может то, о чем и не мечтают местные маги. Сможет ли он открыть проход? Это ведь не другой мир, сможет, наверное. Или Ариана? Карис вряд ли… Да много магов у эльфов, и уж ее-то они точно захотят спасти.
Конечно, это были разбойники, и конечно, они располагались в пещере. Большой, разветвленной, но сухой. Лена после скачки еле передвигала ноги. Поубиваю к чертовой матери. За шута. А вожака – первого. Удавлю своими руками. Или загрызу. Уж прокляну точно. Это производит эффект… на крестьян. Эти покруче, ни бога не боятся, ни черта, ни тем более короля. И особенного почтения к Светлой тоже проявлять не спешат, что заметно настораживает. И вообще как-то страшновато.
Лена настолько отвыкла быть во враждебном окружении… то есть во враждебном она и не была, однако от сложностей здешнего мира ее очень надежно отгораживали Проводник и шут, да и все прочие – от Кариса до эльфов. Впервые за последние месяцы она почувствовала себя одинокой.
– Ну вот, значит, – шмыгнув носом, интеллигентно выразился один, когда они добрались до просторной пещеры, – это, мы тут тебе Светлую доставили, щас поможет.
– Щас помогу, – пообещала Лена, – и мало не покажется.
Робин Гуд местного розлива приподнялся на локте. Был бы он киношно эффектен, не будь столь грязен. С этим – секс? Ни за что. Оно, собственно, в любом случае ни за что, но тут тем более.
– Ты, Светлая, пойми, – сказал он неожиданно глубоким и красивым голосом, – у тебя все одно выбора нету. Мы тебя не выпустим, пока ты мне не поможешь. А тебе и надо-то всего не сопротивляться.
– Ошибаешься, – сладко ответила Лена, – гораздо больше на самом деле. Только тебе все равно не светит.
– Не светит, говоришь? Зря это ты. Ты ведь всего лишь баба… то есть женщина слабая. Не любишь, когда больно делают… ну и вообще. Ты как предпочтешь – со мной добровольно или со всеми силком?
Один из разбойничков радостно ухватил Лену за мягкое место. Она двинула в бок его локтем, а он двинул ее в бок кулаком. Перехватило дыхание, а когда оно восстановилось, Лена отчего-то сидела на грязном полу, отчаянно болел бок и кружилась голова.
– Так хорошо, что ли? – осведомился вожак. – Ты лучше со мной ляг, делов-то. А то со всеми ведь придется. Надо тебе? Тащи ее сюда, Дубина.
Дубина – это имя ему очень шло – ухватил Лену за волосы и поволок. Она, естественно, взвизгнула, брызнули слезы, а вместе с ними пришла ярость.
– Проклятия Светлой захотел? – заорала она. Вожак усмехнулся:
– Я давно сто раз проклят. Что мне терять?
Дубина толкнул ее к вожаку. От того воняло. Воняло болезнью, старой раной, просто немытым телом. Лена ухитрилась засветить ему в глаз, причем довольно сильно. Он повалил ее на спину, притиснул к холодному камню и замахнулся – и так и застыл.