А вечером вернулись обратно мужчины, с победой вернулись. Тяжела была их битва, большими оказались потери, но сдержали они свое слово, выполнили долг и не пропустили врага.
Вернулись мужчины с битвы, а домов их родных-то и нет.
Ясным соколом бился с вороньем залетным Лука. Тучами вились над его головой стрелы монгольские, кривыми молниями сверкали их сабли, но был русич, словно заговоренный: ни раны глубокой, ни малой царапины, лишь притомился до смертушки. Не выдерживали его натиска, дрожали и пятились перед ним враги, огрызаясь и щелкая бессильно зубами, и падали, падали под его ударами наземь. Но что не смогли сделать недруги прямо, то совершили обманом и хитростью.
От боли зашлось сердце Луки, когда увидел он на месте родных домов дымящиеся развалины. Белый свет померк для него, душа сжалась от расплавленного свинца горя и погребла в себе его крик, не пустила его на волю. И он, живой, словно мертвый, страшный, терзал, рвал свою душу на части, и только в затуманенном мозгу сквозь звон кипящей крови набатными ударами сердца выбивалось: Ярина… Ярина… Ярина… Словно безумный носился он по пожарищу, все искал любимую. Но нигде не звенел ее голос, и не было ее, ни среди живых, ни среди мертвых.
Стон вырвался из груди его, тот стон, с которым седеют юноши. Понял Лука, что нависла над Яриной беда еще более страшная, чем сама смерть. Беда эта – монгольская неволя, из которой одно лишь спасение – смерть.
Застыла над мертвой деревней тишина. Горе распласталось над пожарищем невидимым, но тяжким куполом, и не было никого из живых, кого не коснулось бы оно своим черным рукавом.
Выступил тут Лука вперед и молвил слово.
– Братья! Братья мои! Долго бродила беда вокруг, по соседству, но вот завернула она и к нам. И выходит, что от судьбы не убежишь, от беды за лесом не отсидишься. Судьбой ниспослано нам испытанье страшное. Горе в дома наши, смерть родным нашим принесли враги наши. Надеялись мы, что удастся переждать, отсидеться в лесу, и не вышло. Потому что, когда беда приходит на землю, она одна на всех. Враги сильны, коварны и изворотливы, но на нашей стороне правда и земля русская. Били мы врагов сегодня, и всегда бить будем эту нечисть, покуда есть силушка в руках, покуда не очистится от погани земля наша.
Люди добрые, посмотрите кругом! Еще поутру здесь стояли наши дома, теперь одни лишь развалины. И эта земля, пропитанная нашим потом, теперь полита кровью наших родных и близких. Невозможно, видно, сохранить свое счастье посреди всеобщего горя. Смотрите! Смотрите все и запоминайте горький запах этого дыма. Это не дым очага, но дым пожарищ, и так невыносимо горько пахнет смерть. Эти пожарища, это все, что осталось от домов наших. Запоминайте, и пусть память сохранится в крови потомков ваших.
Вот и остались мы без крова на своей земле. И тысячи таких, как мы по всей земле Русской взывают к отмщению. Смотрите, смотрите и запоминайте. Поруганные тела жен наших и мертвые глаза детей и отцов наших – вечный укор нам, оставшимся в живых. Кровь невинно убиенных взывает к мести! Так неужели, братья, мы и впредь будем отсиживаться в лесах дремучих?
– Нет! Нет! Не будем! – раздались крики.
– Отомстим, братья!
– Отомстим! Смерть извергам!
– Братья! – продолжал Лука. – Враги наши лютей самых лютых зверей, они кровожадней самых кровожадных из них. И в их острых когтях оказались и бьются сейчас, словно птицы в силках, наши жены, сестры и любимые. Быстрые, как ветер кони мчат их в неволю, и каждое мгновение увеличивает пропасть между нами. А они ждут нас, они верят, что мы спасем их. Да не знать нам ни покоя, ни отдыха, пока мы не сделаем этого! Сердце мое горит в груди, разрывается от боли, когда я думаю о том, как сейчас страдают наши близкие. Мы отрубим сжимающие их лапы! Мы освободим всех, или сложим в бою головы, потому что без жен наших, зачем нам жить? Выбор невелик, но и другого пути у нас нет. Кто из вас, братья, пойдет со мной?
Он мог бы и не спрашивать, ибо среди слушавших его не было равнодушных, и все, как один, сделали шаг вперед.
Солнца шар погружался в багровые тучи, золотые его лучи касались лиц, но не грели, а беспокоили, лезли в глаза, слепили. Лес мрачнел, словно от горя, наливался тьмой, как слезами, становился вдали сплошным черным фоном, и лишь поблизости распадался на отдельные деревья, стоящие, словно дозорные, над морем глубокой тени. Все казалось нереальным, пространство было изменчивым и быстро теряло свои очертания. По низинам заклубились туманы. В таком лесу просто сбиться с дороги и заблудиться, но для русичей лес был родным домом, и они медленно, но верно настигали монголов – детей степи, ставших робкими и пугливыми в ночном лесу. Помогало и знание местности, не раз погоня, предугадывая движение азиатов, выбирала более короткий путь и выигрывала расстояние. Наконец, настигли они врага, когда он, не думая о возможной погоне, остановился на привал у неглубокого ручья, струившегося по краю обширной удобной поляны.