Однако вскоре после этого он начал снабжать слово «делювиальные» вопросительными знаками, что свидетельствует о том, что его неуемная вера в катастрофизм пошла на убыль. Действительно, за годы пребывания Дарвина в Южной Америке влияние на него Лайеля продолжало расти, и к 1835 году, то есть к тому времени, когда он покинул материк, Дарвин полностью обратился в лайелевскую веру. Отныне он стал актуалистом лайелевского толка: он больше не верил в катастрофизм и был предан теории неизменяемости геологических процессов на Земле. Что именно послужило той гирькой, которая перевесила чашу весов в другую сторону, не так уж и важно. Этот вопрос может подождать до того времени, пока мы не перейдем к рассмотрению философских материй. Но самым важным и критически решающим доказательством для Дарвина стало то, что южноамериканский материк постепенно поднимается, к каковому выводу он пришел, изучая отложения ракушечника в разных слоях почвы и сравнивая его состав с теми видами ракушек, которые до сих пор встречаются в природе или вымерли совсем недавно. Он утверждал, причем в чисто лайелевском духе, что чем выше процентное соотношение ныне существующих типов к вымершим типам, тем более свежими являются эти отложения. Как видно из рисунка № 6, Дарвин не испытывает ни малейшего дискомфорта, придя к заключению, что равнина Кокимбо в Чили поднялась на высоту 252 фута в не таком уж и далеком прошлом, поскольку ракушечник на самой равнине очень сходен с тем, который встречается на песчаном побережье. В целом Дарвин полагал, что сумеет привести свидетельства подъема суши гораздо дальше указанных границ, и на восточном и на западном побережьях материка. Действительно, в окрестностях Вальпараисо, считал он, ему удалось установить, что суша поднялась на высоту до 1300 футов (Дарвин, 1910, с. 307).
Рис. 6. Иллюстрация из работы Дарвина «Геологические наблюдения в Южной Америке» (1846), показывающая, почему Дарвин считал возможным утверждать, что происходит постепенный подъем южноамериканского материка.
Разумеется, катастрофист мог бы объяснить этот феномен с такими же проворством и легкостью, как и лайелианец, хотя для него это было далеко не так важно. Но Дарвин полагал, опираясь на причины того же рода и той же силы, которые действуют и в наши дни, что это происходило постепенно. Другими словами, он на тот момент был уже убежденным актуалистом и униформистом (в узком смысле этого слова, о чем было сказано ранее). Дарвин считал, и не без основания, что обладает лучшим из всех актуалистических доказательств, ибо он сам был свидетелем сильного землетрясения в Чили (20 февраля 1835 года), в результате которого земля в некоторых местах поднялась от 2–3 до 10 футов (Дарвин, 1839c). Дарвин считал, что в деле подъема южноамериканского материка решающую роль сыграло относительно малое количество причин, и все они, несомненно, сходны с теми, которые действуют по-прежнему и в наши дни. Зато кое-какие явления, например достаточно пологая линия некоторых побережий, абсолютно исключает, по его мнению, подъем суши в результате катастроф (Дарвин, 1910, с. 294). И наконец, Дарвин рассматривал поднятие южноамериканского материка как неотъемлемую часть картины мира с ее подъемами суши и отложениями осадочных пород – той самой картины, которую Лайель так страстно защищал.