Женщина зарделась от волнения и с укоризной посмотрела на мужа: как он не понимает что со здоровьем нельзя шутить!
- Дорогой, у тебя постоянно скачет давление. На прошлой неделе ты напугал меня до слез. Я считаю что таблетку должен принять ты. Потом накопишь деньги и купишь вторую мне.
Римма как минимум лукавила. Всю жизнь супруги копили на таблетку бессмертия и только к восьмидесяти годам сумели накопить на одну. Даже если Джим в одиночку соберет деньги на вторую таблетку, к этому времени Римма будет мертва.
Старик всплеснул высохшими руками, в его направленном на супругу взгляде, мелькнуло что-то давнее, полузабытое, от чего сердце женщины откликнулось неровным толчком.
- Это ты мне рассказываешь о давлении? А кто буквально вчера жаловался на сердце? Учти наш банковский счет пуст как кошелек нищего с Уолл-стрит и мы не сможем позволить себе вырастить донорское!
Сухая, с крупными пигментными пятнами рука легла на ладонь старика а он вскинул взгляд выцветших глаз на женщину.
- Давай тогда таблетка достанется тому, кто серьезно заболеет. А он потом пойдет работать и купит вторую таблетку, - взгляд женщины уперся в столешницу а рука машинально погладила руку старика.
- А? - оттопырил морщинистую раковину уха Джим.
- Ты у меня еще и глухой стал к старости! - женщина обвиняюще ткнула пальцем в грудь старика и неожиданно по-доброму улыбнулась. Она всегда добивалось своего, конечно, когда сильно хотела этого. Женщина повторила предложение, на которое старик неожиданно легко согласился.
Они жарили котлеты из натурального мяса, их купила Римма а потом их ели, запивая это великолепие страшно дорогим французским вином 'Карменер'. Джим, тайком от жены, приобрел бутылку чтобы как следует отпраздновать покупку таблеток бессмертия. Они наслаждались полузабытым вкусом натуральной еды а их единственная драгоценность лежала не распакованная на столешнице. Словом, вечер удался на славу...
На следующее утро старик соскочил с постели от дикого крика, который, без сомнения, слышали все соседи, ноги коснулись холодного пластика пола. Римма, в стареньком халате, стояла напротив окна, в дрожащих руках женщина держала коробку с золотым логотипом 'Abbott Laboratories' с прорванной упаковкой. Пристальный взгляд застыл на ее внутренностях. Потом глаза поднялись на Джима. И столько в них было отчаяния и смертельного ужаса, что холодная дрожь пробежала по тощему телу старика. В единый миг женщина словно постарела на пару лет. В стену возмущенно застучали соседи, но старики не обратили на это никакого внимания.
- Что случилось дорогая?
- Пилюля... - коричневые глаза женщины набухли слезами, ресницы жалко задрожали, - я хотела добавить ее тебе в утренний чай, открыла, а ее там нет. Нас обманули.
Последнюю фразу она едва пролепетала. Еще никто и никогда не сумел добиться правды у одной из 'великих' компаний, к их ряду принадлежала и глобальная компания 'Abbott Laboratories'. Всегда и везде они выигрывали все суды. Впрочем, для непонимающих у них были и другие средства не менее действенные чем судебные решения и не всегда законные.
Старик, словно молодой, соскочил с постели и подбежал к супруге. Руки бережно легли на погрузневшую талию женщины, наконец-то оторвавшей взгляд от коробки с пропавшим сокровищем.
- Знаешь, что я скажу тебе? Никто нас не ограбил и не обманул, - промолвил он глядя в раширяющиеся зрачки женщины, - Ты столько раз говорила что мужчина должен принимать решения, что я согласился с тобой. Помнишь ты сказала что у последнего бокала был странный вкус. Я тебя люблю дорогая. А теперь, дорогая моя, время жарить остатки котлет.
Из опухших и выцветших глаз по щекам женщины, которые уже скоро утратят приметы прожитых лет и вновь загорятся румянцем юности и здоровья, заструились слезы. Таково уж свойство женского сердца - плакать от горя, плакать от радости а еще пуще плакать от нежности.
В своей простоте они не осознавали, что самое главное сокровище в их жизни было для Джимми его Римма, а для Риммы ее Джим. С возрастом кажется, что годы притушили огонь бушующих в человеческой душе по молодости чувств, но бывает, что стоит только сдвинуть серый пепел прожитых лет и окажется, что под ним все так же пылает огонь преданности, любви и самопожертвования. Не тот стар, чья талия располнела а лицо покрылось морщинами, а тот, в ком душа заснула.