Дочь. Ты знала его мать?
Мать. Да, чисто по-соседски. Они же тут живут с самого начала, как дом сдали. Уже лет тридцать прошло. Моим родителям тогда тоже здесь квартиру дали. Потом мама умерла, она тяжело болела. Папа уехал в деревню, к родне, там и погиб во время пожара. А я вышла замуж, мы тут с твоим отцом жили.
Дочь. Ну, опять пошли воспоминания. Я же тебя спросила про жену профессора.
Мать. Какая ты неприветливая стала, с тобой трудно разговаривать. (Помолчав.) Ну что? Они оба работали в университете, только она филолог, а он физик. Часто уезжали в командировки куда-то. Очень дружные были, не разлей вода.
Дочь. А какая она внешне была?
Мать. Сейчас говорят «стройная», а раньше – «худенькая». Вот она такая была, как подросток. Живая, быстрая, приветливая (укоризненный взгляд на дочь), всегда первая поздоровается, рассмеётся, как колокольчик. С таким человеком легко жить.
Дочь. Так она красивая была?
Мать. Ну, у всех свои представления о красоте, и мы, женщины, других-то женщин обычно не хвалим, но я бы назвала её красивой: черты лица тонкие, глаза ясные, в душу тебе глядят. Светлая такая женщина была.
Дочь. А когда она умерла?
Мать. Да уже лет двадцать прошло.
Дочь. Так он без матери вырос, получается.
Мать. Ну, где-то в третьем классе, наверное, учился, когда мать умерла. Она в одночасье слегла. Раз – и нету человека. А от какой болезни, не знаю.
Дочь. И что профессор? Больше не женился?
Мать. Ты что? Там такая любовь была… Нет, он на женщин даже не смотрел. (Откашливается.) Неловко вспоминать…
Дочь. Что такое?
Мать. Мы с твоим отцом как раз развелись, тебе четыре года было, ты ничего не помнишь, наверное.
Дочь. Нет.
Мать. Я тогда подумала: вот мы два одиноких человека, почему бы нам не связать свою жизнь?
Дочь. Что?! Ты клеила профессора? (Смеётся.)
Мать. Мне всего двадцать девять было. Посмотри старые фото, я на них хорошо выгляжу. Профессор тоже ещё молодой мужчина был, в расцвете сил. Он и теперь хорош, а раньше… Что ты! На него все женщины заглядывались.
Дочь. Верю, верю. Ты про себя расскажи. Что ты там предприняла?
Мать. Ну что… Я по-соседски… Пирожков настряпала, им принесла, угостила. Профессор и не отказался, машинально взял, поблагодарил. Почти такой же, как всегда, только взгляд потухший, всё в сторону глядел да куда-то вдаль, как будто он не здесь был. А сына я в гости к нам звала, он приходил даже пару раз, чай у нас пил, с тобой играл.
Дочь. Не может быть. Я ничего не помню.
Мать. Да, вы тут на ковре с ним сидели, из кубиков дом строили. Я это хорошо запомнила, потому что мечтала тогда о новой семье: вот дом, это наш дом, наш уголок, наш очаг… Вот наши дети…
Дочь. А почему не вышло-то?
Мать. Так сердцу не прикажешь. Профессор никого не видел, ничего не замечал, как будто от него только оболочка осталась. И мальчишка перестал приходить. Видно, неинтересно ему у нас было, а может, отец запретил.
Дочь. Жаль.
Мать (вздыхает). А уж как мне было жаль…
Дочь. А что сейчас, ты совсем не общаешься с профессором?
Мать. Ну, как… По-соседски… Здороваемся, иногда так, пару фраз скажешь, он что-то ответит. Ну, случайные люди тоже могут поговорить, например, когда в лифте едешь или в очереди стоишь. Это ведь ненастоящее общение.
Дочь. Ну… Да, в общем. А почему ты ещё раз замуж не вышла? За другого?
Мать. Да что ты всё меня выспрашиваешь?
Дочь. А когда ещё с тобой по душам поговоришь? Ты только охаешь, да ругаешься, да жалуешься.
Мать (обиженно). Ну спасибо, доченька.
Дочь. Мама, не обижайся. Давай хоть иногда по-человечески разговаривать.
Мать. Хороший призыв. (Помолчав.) Что, о чём ты тут спрашивала? Почему я замуж не вышла? Ты думаешь, это так просто? А ты почему ещё не замужем?
Дочь. Ничего ты стрелки переводишь…
Мать. Ничего не перевожу, это всё одно и то же, явления одного порядка.
Дочь демонстративно отворачивается.
Доча, ну сама посуди: мы обе женщины, мы хотим счастья с близким человеком, а вовсе не одиночества. Но по заказу-то это не приходит. И нельзя приказать полюбить, даже себе не прикажешь. Вот я мечтала стать женой профессора, но для этого нужен был интерес и с его стороны, так что ничего не вышло. А другие мужчины в сравнении с ним казались совсем тусклыми.