— Посиди спокойно. И подержи мои тапочки.
После чего вступил в бой. Даже в этот момент он сумел укротить свою богатырскую силу, понимая, что если позволит себе разойтись, то последствия для пострадавших наверняка будут тяжелыми. А ведь у этих ребят вся жизнь впереди, из них еще хорошие люди могут получиться. Так что дрался наш Како с холодной расчетливостью турнирного бойца, помнящего о том, что бокс — не драка, а игра на кулаках. И досталось ему, конечно, немало: все-таки их было шестеро.
Но, видя бесполезность своих дальнейших действий и сочтя результат встречи ничейным, шестерка наконец удалилась, пообещав завтра продолжить престижный для себя «поединок».
И слово свое ребята сдержали. Только на этот раз их было уже вдвое больше. Како же вышел из школы один. С ним заговорил самый крупный малый из всей компании
— Ну, вот мы и пришли.
— Очень хорошо, что пришли. Что будем делать?
— Пойдем в переулок, если не боишься.
— Почему боюсь? — усмехнулся Како. — Пойдем.
Однако в этот момент на сцене неожиданно появилось новое действующее лицо — матушка бедного Мамия которая уже все знала, а потому и все предвидела.
— Ну, герои, теперь вам придется воевать не с одним, а с двумя. Так что кто смелый — выходи.
На том все и кончилось, и Како пошел на тренировку в бассейн, довольный тем, что бой не состоялся: он не терпел бессмысленную грубость, жестокость.
…Через несколько лет на ватерпольных полях появится яркий, самобытный игрок Петр Мшвениерадзе. Мощный, неудержимый. Его появление застанет врасплох буквально все команды соперников. Защитники станут искать методы нейтрализации бомбардира.
Иные защитники обращались с ним довольно жестоко. Его хватали, пытались топить. И так усердствовали в этом, что Мшвениерадзе часто уходил с матча украшенный выразительными синими отметинами. И может быть, потому так распоясывались некоторые защитники, что наперед знали: в ответ хоть и последует удар, но только по воротам.
Изобрели и еще один способ воздействия на неудержимого нападающего. Зная его тончайшее чувство мяча, некоторые хитрецы, принимавшие на своем поле команду Мшвениерадзе, специально поддували мяч, увеличивая его объем. Хотя и редко, но такое случалось. Бомбардир это чувствовал сразу, с первого же прикосновения к мячу. Но лишь молча усмехался.
Однако — парадокс. Он, не уставая, боролся в игре с защитниками, но от таких противоборств начали уставать… судьи. Иные защитники лишь в запрещенных приемах видели свое спасение. Значит, никакой игры, одни лишь судейские свистки. И психика иных судей не выдерживала. На многие нарушения против Мшвениерадзе они стали смотреть сквозь пальцы. От этого жизнь его стала еще сложней. Но все, даже самые грубые нарушения спортивной этики, допущенные соперниками, он комментировал спокойно: «Ничего особенного, игровой эпизод».
Однако что-то уж совсем неправдоподобным миролюбцем предстает наш герой. Неужто никогда не реагировал он на грубость?
Реагировал. Подплывет к грубияну- и скажет:
— Ты зачем обнимаешься? Любишь, да? Очень любишь? Но вижу, не уважаешь. А я тебя уважаю. Вот я тебе сейчас еще один гол забью. Из уважения забью. Не обижайся, пожалуйста.
Реагировал. Был у армейцев вратарь, который, не имея возможности вступить в личный тесный контакт с бомбардиром, постоянно атаковал его другими приемами — словесными, не воспроизводимыми на бумаге. И однажды нервы у капитана не выдержали. Зная о том, как вратарь бережет свой красавец нос, он в один прекрасный миг, оказавшись с ним с глазу на глаз, вложил в удар всю накопившуюся обиду. И метил единственный раз в жизни не в ворота, метил в нос. И опять не промахнулся. Но команда Петра тогда проиграла. Как раз один мяч.
Реагировал. Однажды в Италии в матче с командой ФРГ двое защитников не отходили от него ни на взмах руки. Делали все, что могли, взамен того, чего не могли. Судья же был подчеркнуто бесстрастен. И вот в один из моментов Гиви Чикваная, держа мяч, крикнул Петру: «Дам повыше». Тот понял и взлетел. Причем необычайно высоко. И встрепенулась сетка. Никто не понял, что на самом деле произошло. Никто, кроме бомбардира и тех защитников, которые почему-то оказались сразу отброшенными от него на немалое расстояние. Секрет же был в том, что Петр, не имевший никакой возможности отогнать от себя защитников, использовал их натиск — уперся им в плечи и резким толчком выбросил себя вверх. Таков был его ответ нарушителям.
Реагировал. Зайдет перед игрой в раздевалку команды соперника — поздороваться, перекинуться несколыими фразами. Вот хотя бы с этим, самым неласковым.
— Здравствуй, — скажет ему. — Хорошо сегодня выглядишь. Значит, выспался. Как жена, как дети? А у меня скоро еще один родится. Тоже ватерполист будет. Нападающий будет — очень уж энергичный мальчик, много двигается. Почему мальчик? Обязательно мальчик, чтобы команда у нас своя была. Папу будут защищать. А ты здорово играл вчера с торпедовцами, мне очень понравилось…
Друзья удивлялись: «Как все-таки ты терпишь грубость?» Он же усмехался: «Вору часто бывает стыдно воровать. Он хочет быть честным, но работать не хочет. Грубому, я знаю, тоже стыдно. Но голы пропускать еще стыднее. Что же ему остается делать? Я его понимаю. Когда он научится играть лучше, будет и повежливей».
Как-то одного игрока из своей же, динамовской команды он увещевал:
— Вот мы с тобой сидим на концерте и музыку слушаем.
И тут кто-то рядом громко заговорил. Пусть даже о музыке. Так что же, и нам тоже нужно громко разговаривать?
Или, скажем, ты играешь на рояле, а кто-то опять-таки громко разговаривает. На твоем месте я бы сказал себе: значит, ты не так хорошо играешь, маэстро. Значит, ты пока не маэстро. Нужно лучше играть.
Надо признать, что хорошие, по-настоящему высокотехничные защитники играли против него, как правило, корректно. Видимо, в том был свой престиж — почетно сыграть с самим Мшвениерадзе на равных, честно. Почетно не дать ему забить больше двух голов.
Но такое удавалось нечасто. И потому грубили. А он отвечал всем одинаково — забивал голы…
В это просто трудно было поверить: он едет на соревнования. Да на какие — на юношеский чемпионат СССР! И куда — за тридевять земель, в город Горький. Сегодня Лука Александрович торжественно объявил об этом перед тренировкой.
И путь лежит через Москву! Ему всего пятнадцать лет, а он уже побывает в столице! Кто-то из ребят достал из портфеля карту.
— Ого, как далеко! А сколько будем ехать, Лука Александрович?
— Боюсь, что долго, ребятки. Точно никто этого сказать нам не сможет, время такое, сами понимаете.
…В эти последние дни июля 1944 года в сводках Совинформбюро сообщалось, что перешедшие в наступление войска 1-го Украинского фронта прорвали оборону немцев на Львовском направлении. Войска 3-го Прибалтийского фронта взяли город Остров, овладели Псковом. Войска 1-го Белорусского фронта освободили Паневежис и Люблин. Шли упорные бои под Брестом.
А тем временем в стране возрождалось физкультурное и спортивное движение. Плохо пока было с топливом, транспортом, продовольствием, весь народ по-прежнему работал на победу. И тем не менее не забывали физкультуру и спорт. Многие известные спортсмены с первых же дней воины ушли на фронт. Многие погибли, другие вернулись с тяжелыми увечьями, ранениями. Известны случаи, когда спортсменов отзывали с фронта для выступления в соревнованиях. Неважно, что подчас их результаты оказывались далекими от рекордных. Народ должен был знать и понимать: если в столь нелегкую пору наши спортсмены состязаются в скорости, силе и ловкости, значит, победа будет за нами.
Били рекорды легкоатлеты Сеченова и Пугачевский, восстанавливали форму и как в былые годы соперничали пловцы Бойченко и Мешков, вернувшийся в строй после тяжелого ранения. При переполненных трибунах игрались матчи чемпионата страны по футболу. В те дни было присвоено звание «Заслуженный мастер спорта СССР» футболисту Пайчадзе, волейболисту Чинилину, легкоатлетке Васильевой, лыжнице Дубининой, гребцу Пахомову.