— Ну, рассказывай, Саша. Как вы все живёте?
— Воронин доводит Клюкву, то есть Смородину. А она, знаете, Лидия Петровна, парик у своей мамы выпросила, французский, честное слово. Только сейчас парики совсем немодно, вчерашний день эти парики. А Клюква, то есть Смородина, его всё равно надевает. Правда, только на переменах. На уроках Игорь Михайлович не разрешает.
— Погоди, а зачем же Смородиной парик? У неё хорошие волосы.
— Ну, Лидия Петровна. Повыставляться. То — волосы. У всех волосы. А то — французский парик апельсинового оттенка.
— Да, ты права, это совсем другое дело.
— Ну конечно, Лидия Петровна. А Женька Воронин у неё с головы этот парик — цап! И на себя напялил. Смеху. А Клюква, то есть Смородина, как налетит. То есть, она была недовольна.
— Очень, очень захватывающая история. — Лидия Петровна гладит Сашу по руке. И вдруг говорит: — Ты знаешь, Саша, я всегда знала, что ты очень нежный человек и добрый. Только внешне ты себя ещё не нашла, но это непременно придёт.
Саша не поняла Лидию Петровну. Что значит — «внешне ты себя не нашла»? Спросить? Но тут пришёл Сашенька Черенков.
— Вот, Лидия Петровна, я принёс лекарство. Здравствуйте.
— Как я рада тебе, милый Сашенька. Садись, пожалуйста.
— Лидия Петровна, можно, я вам что-нибудь сготовлю? Я умею. Правда, немного.
— В другой раз, Сашенька. Съешь яблоко. А я приму лекарство. Налей, Саша, воды в этот стакан.
Повеселела Лидия Петровна. Они разговаривают.
Саша спрашивает:
— Черенков, а где ты оставил велосипед?
— У двери стоит, на площадке. Хочешь, в квартиру втащу?
— Пускай там стоит. Знаете, Лидия Петровна, Черенков на велосипеде ездить научился — так покатил, я даже удивилась.
— Что же удивляться. Сашенька вообще молодец. Где ты, Сашенька, был летом?
— У бабушки, на даче, Лидия Петровна.
Саше хочется фыркнуть. Так и есть — у бабушки на даче. Она не фыркает, стесняется учительницу. Но ничего, она ещё успеет фыркнуть, когда выйдут на улицу. Почему такие, как Сашенька Черенков, всегда проводят лето на даче у бабушки? Непременно у бабушки. И обязательно на даче. Поехал бы, как все нормальные люди, в лагерь на три смены. Да ещё без пересменок, как у них в «Светлых полянках». Тогда бы знал.
— Я плавать научился, — говорит Сашенька, как будто угадав, о чём думает Саша.
— Скажите, какой молодец. Плавать научился. Правда, Саша, он молодец, наш Сашенька?
— Да, — не очень-то охотно соглашается Саша. И чего этого Сашеньку все учителя так обожают?
— А Игорёк, то есть Игорь Михайлович, он ведь тоже мой ученик, — говорит вдруг Лидия Петровна. — Ну да. А вы не знали?
— Он не успел нам сказать, — говорит Сашенька. — Игорь Михайлович любой пример может решить? И любую задачку?
— Конечно, — отвечает учительница, — он же математик. Игорёк, то есть Игорь Михайлович, прекрасно знает предмет.
— Лидия Петровна, а он хорошо учился? — спрашивает Саша. — Отличником, может быть, был?
— Отличником? Да нет, у него были разные отметки. Саша, будь добра, поставь чайник. Нарежь хлеба. Там масло, варенье.
И тут в квартиру вваливается Клюква, а за ней — Женька Воронин. И заговорили наперебой:
— Нам нянечка Анна Ивановна сказала, что вы болеете, Лидия Петровна.
— Мы вас будем навещать, Лидия Петровна.
— А мы вас уже навещаем!
— Клюква, то есть Смородина, спорит: надо по очереди. А сама сразу к вам побежала, без всякой очереди влезла.
— А ты? Ты Воронин? Чего пришёл? А на меня говорит! Нечестно! Скажите ему, Лидия Петровна! Чего он?
— Узнаю своих милых дорогих учеников, — говорит Лидия Петровна.
Саша вышла в кухню и позвала:
— Клюква! То есть Смородина! Пойди сюда!
Клюква с любопытством оглядела кухню, по всем углам шныряли её глаза-смородинки.
— Чего, Саша? Секрет, что ли, знаешь? А, Саша?
— Секрет. Никаких секретов. Щи варить умеешь? А рыбу жарить? Вот и давай вместе. А то нас вон сколько, а она сегодня ещё не обедала. Какая-то соседка приходит обед варить. Разве это порядок, Клюква? Давай сами варить.
— Непорядок.
Смородина сразу нашла всё, что нужно. Повязала передник, сняла со стены дощечку, на ней длинным ножом мелко шинковала капусту. Нарезала морковь и лук. Картошку очистила ловко и быстро, длинная тоненькая кожура ползла из-под ножа.
А Саша?
Она хваталась то за горячую кастрюлю, то за банку с мукой, то зачем-то за мясорубку и сразу за молочный пакет.
— Не мельтеши, — сказала Смородина, и Саша стерпела. Здесь Клюква была главной, она была умелой. — А будешь Клюквой называть, вообще из кухни уйдёшь. Понятно?