- Да прям! – взвился я. – Чтобы всё измялось, как в жопе побывало?
- Ну не знаю, - хмыкнул Женя. – Я себе предметы одежды в жопу не запихиваю.
- Я тебе табуретку туда запихаю, остроумный ты мой! – рыкнул я, не на шутку обидевшись. В конце концов, он и сам мог лечь спать в одежде, а мне предложить свое чудесное одеялко! А меня-то что за язык тянуло, когда я ляпнул эту поебень насчет помятого костюма? У меня, в конце концов, инстинкты самосохранения работают исправно, и мерзнуть ой как не хочется, а придется, потому как слов назад не возьмешь.
Стараясь шибко не клацать зубами, я стянул с себя костюм, аккуратно сложил его на стуле и лег на кровать, по уши укутавшись в казенное одеяло, от которого толку было ноль целых, хрен десятых. Завистливо вздохнул, мельком глянув на дебила Женю, который, укрытый двумя одеялами, чувствовал себя великолепно.
«А зато у него ногти криво подстрижены, нос на лице, уши по бокам и вся спина – сзади!» - успокоил я сам себя и попытался уснуть.
Холодно мне было даже во сне. Я постоянно инстинктивно пытался накрыться, но было нечем. А потом вдруг резко стало тепло. Настолько резко, что я даже испугался, припомнив из уроков ОБЖ, что когда человек замерзает насмерть, ему становится тепло и хочется спать. Я тут же открыл глаза и столкнулся взглядом с Женей.
- Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, синяя?
От моего крика всколыхнулись занавески на окнах. Женя, выпучив глаза от удивления, осведомился:
- Ты чё орешь-то, болезный?
- Какого хера ты здесь делаешь?!
- Дарю тебе свое тепло, - ухмыльнулся Женя. – Ты б со стороны себя видел, свернулся калачиком и дрожишь.
- А тебя ебет это? – рыкнул я. – Может, мне так хорошо было? Какого рожна ты в мою кровать полез?
- Ага, а зубами ты стучал, чтоб не скучно было. И заметь, если бы ты действительно хотел, чтоб я ушел, я бы здесь уже не лежал. Так что кончай выебываться и давай спи. Обещаю, приставать не буду.
Я поджал губы. Выебнуться хотелось очень, но сейчас это был не вариант. Переохлаждаться мне нельзя, можно простыть. Да и на кожу холод плохо действует. А модель с плохой кожей нафиг никому не сдалась.
- Ладно, - решительно кивнул я. – Только руки не смей распускать, а то я этим одеялом тебя и задушу!
- Да понял я, понял. Спи.
Заснул я с мыслью, что утром у меня будут вянуть уши от дурацких Жениных шуточек, типа: «Вот мы и переспали» или «Эта ночь с тобой была незабываемой», но, к удивлению, ни того, ни другого не услышал. Женя просто пожелал мне доброго утра и, как ни в чем не бывало, стал собирать сумку. В общем, удивил. Хотя, конечно, симпатии к нему этот поступок не прибавил. Он всего лишь поступил как воспитанный человек, а не как свинья, и воспылать к нему пламенной любовью за это было бы глупостью. Такой же, как верить в то, что эта самая любовь существует.
Через полчаса, после завтрака, а завтракал я, слава Богу, кашей, но при этом не без грусти вспоминая свое полуночное обжирательство колбасой – по приезде два дня из тренажерки вылезать не буду, - подошел наш автобус. Никогда я ещё так не радовался, что проведу следующие пару часов в общественном транспорте. Домой хотелось очень, очень хотелось вернуться к своей обыденной привычной жизни. Всего два дня провел на турбазе, а ощущение – будто полгода в тайге. Но хоть какой-то плюс от этого «отдыха» был – моя отметина на лбу почти исчезла, осталась только маленькая красная точечка, которую без проблем можно было скрыть тональником или пудрой. Так что завтра – на работу, хватит уже штаны просиживать.
В автобусе я выбрал себе самое уютное местечко – в середине салона, у окна. Единственный минус – сидушка была двойной, подразумевающей наличие ещё одного пассажира, и судя по лыбе Жени, именно он собирался им быть. Хм, ещё и эту дрянь хлещет, «Фанту». Она годится только унитазы отмывать, а он… впрочем, это его дело.
- Эмиль, я к тебе сяду? – заорал этот придурок на весь автобус.
А что мне было ответить? Ну, не посылать же его при всех, пришлось кивнуть. Он, радостно оскалившись, будто вот только что выиграл миллион в лотерею за десять рублей, бодро понесся ко мне навстречу.
- Привет! – хмыкнул, закидывая свою сумку наверх. А дальше произошло то, что могло произойти только со мной. Автобус тронулся, Женя оступился и ядрено-оранжевое содержимое его бутылки радостно перекочевало на мой БЕЛЫЙ костюм.
Царящий в автобусе гомон мгновенно стих. Все повернулись, дабы узреть мою реакцию. И она не заставила себя ждать. Набрав в легкие побольше воздуха, я заорал:
- Ах ты, мерзосучья скотопадла! Выхохоль рукожопая! Да ты хоть знаешь, сколько это стоит?!
- Да ты не расстраивайся так, - неуверенно произнес Женя. – Я тебе новый куплю!
- Да, и как ты это, интересно, сделаешь? Это эксклюзивная модель! Да у тебя родители в год столько не зарабатывают, сколько он стоит!
- Ну, в химчистку сдам. Ты не ори, горло простудишь.
- ИДИ НА…
- А что это у вас там происходит?
- … хутор, варежки вязать! – закончил я под суровым взглядом классной руководительницы, главного борца за мораль и нравственность в нашей школе. – Уёжище, - тихо припечатал я, с ненавистью косясь на сидящего рядом дебила. Чтоб он захлебнулся своей «Фантой», сволочь!
***
Утром следующего дня я был в относительно хорошем настроении. По приезде я принял душ с расслабляющим маслом, выполнил все необходимые процедуры по уходу за лицом, с удовлетворением отметив, что точка на лбу почти не заметна, и хорошенько выспался, так что поводов для грусти у меня не было. Ну, кроме того, что если химчистка не поможет, то мою горнолыжку придется выкинуть.