– Между нами все пошло наперекосяк с тех самых пор, как ты попросила меня оказать тебе эту идиотскую услугу, – говорит он, все так же качая головой.
– Ты мог не согласиться…
– Естественно, я не мог не согласиться! – вдруг кричит он во все горло, провоцируя новую волну слез. – Я не мог, потому что это ты, Виолетта!
Не знаю, что ему отвечать. Я собиралась признаться, что люблю его, что я снова одинока, что хочу большего… А теперь все горит синим пламенем.
– Мне жаль.
Его дыхание замедляется, потихоньку исчезает и яростный блеск в глазах. Но дыра, которую он оставляет в моем бедном сердце, не зарастает. Наоборот, он добивает меня окончательно:
– Все кончено.
Я перестаю дышать, побелев, словно призрак.
– Что?..
Нет. Нет, нет! Этого не может быть.
– Ты, я, все это. Поцелуи, ласки, двусмысленные разговоры, Виолан… Ты знаешь, что я тебя обожаю. Но этого я принять не могу. Сейчас – точно. Мне нужен тайм-аут. Просто оставь меня в покое, – отрезает он, отводя от меня взгляд.
Я замираю, и на меня словно обрушивается небо. Значит, это все? Все действительно кончено? Он не хочет со мной разговаривать, потому что я хотела его защитить? Потому что я бессознательно, сама того не желая, стала причиной его расставания с Люси? Лоан поворачивается ко мне спиной, а я в неверии качаю головой:
– Ты несправедлив.
Он не отвечает. Я в замешательстве смотрю ему в спину. Затем я вытираю глаза, совершенно не заботясь о том, как сейчас выгляжу, и подхожу к двери, намереваясь оставить его. Не знаю, конец ли это нашей дружбы. Не знаю, кто в этом виноват. Но точно ясно одно.
– С самой нашей первой встречи в лифте мы были больше, чем просто друзья, – говорю я, даже не поворачиваясь к нему лицом. – Мы не пара… Но мы и не просто друзья. Не вини меня за это.
29. Наши дни
Лоан
Редко когда я чувствовал себя так же паршиво, как сейчас. Редко когда я чувствовал себя настолько жалким и виноватым.
Я не спал всю ночь. Был слишком зол и слишком сам себе отвратителен за то, в чем прямо в лицо обвинил свою лучшую подругу.
Лучшая ли подруга она мне еще?
«С самой нашей первой встречи в лифте мы были больше, чем просто друзья». Я знаю, что она права и что именно поэтому Люси меня и бросила. Это ведь я купил эту чертову муку, и это ведь я ее поцеловал. В произошедшем больше всех виноват я. Но я был так зол, что решил обелить свое имя, обвинив во всем Виолетту.
Я сказал то, чего на самом деле не думал, так бывает, когда ты злишься. Эти слова слетели с моего языка, и я виню себя за это сразу же, едва она успевает закрыть за собой дверь. Но я до сих пор злюсь на весь мир: на Виолетту – за то, что солгала мне, на Люси – за то, что так быстро сдалась, и на себя самого – за то, что не смог пойти за ней и извиниться, хотя и знал, что должен.
Когда следующим вечером я возвращаюсь с работы, Виолетта с Зои сидят в гостиной. Ни одна из них и ухом не ведет в мою сторону. Я быстро понимаю, что квартира для меня теперь словно минное поле: из-за абсолютного женского большинства. И все равно я говорю робкое вежливое «Привет». Отвечает только Зои – взмахом руки. Она идет за мной в комнату и запирает за нами дверь. Хмурясь, я оборачиваюсь к ней. Она, кажется, нервничает – впервые!
– Лоан, мне нужно тебе кое-что сказать.
Я понимаю, что речь пойдет о Виолетте. И, не в силах совладать с собой, я начинаю волноваться.
– Что такое?
Зои кривится и скрещивает руки на груди, словно защищаясь.
– Ну… возможно, я имею прямое отношение к этой ситуации с Люси.
На сей раз заинтересовавшись, я морщу лоб. И почему я сразу об этом не подумал?
– И какое же?
– Это я ей тогда ответила, – признается она, – это не в стиле Виолетты, она ничего не сделала бы, если бы я не сунула ей телефон прямо в руку и не сказала бы, что стоит послать Люси куда подальше. Пожалуйста, не вини в этом ее.
Я должен был догадаться. Естественно, за всем этим стояла Зои! Но разве это что-то меняет? Виолетта ведь уже не ребенок. И все же она семь месяцев скрывала от меня правду. Думаю, я имею право чуть-чуть на нее позлиться. Только чуть-чуть.
– Хорошо. Спасибо, Зои.
Она выглядит удивленной. Она удовлетворенно кивает и вдруг останавливается в дверях, будто что-то забыла.
– Лоан, я серьезно, – говорит она с умоляющим видом, – не будь дураком.
Я подавляю в себе желание сказать, что с рекомендацией она опоздала.
Я вымотался уже через четыре дня.
Я избегаю ее, она избегает меня. Мы не воюем друг с другом, никто никого не сверлит взглядом и не оскорбляет. Мы просто делаем вид, что другого не существует. И это, на мой взгляд, возможно, даже хуже. Единственные моменты, когда я слышу ее голос, это когда она общается за ужином с Зои. Кажется, я больше не часть этого странного сожительства – впервые.