Этим утром я одеваюсь напротив зеркала и задаю один и тот же вопрос, который не дает мне спать вот уже почти четыре дня: зачем открываться людям, если в конце концов они тебя уничтожат?
«Потому что это того стоит», – шепчет мне мое сердце.
Словно потеряв чувство реальности, я молча смотрю на свое отражение. Я хреново выгляжу. Фиолетовые следы моих бессонных ночей под глазами говорят сами за себя. Я в третий раз пытаюсь завязать галстук, но в отчаянии сдаюсь.
– Хочешь, помогу?
Я не оборачиваюсь к открывшейся без моего ведома двери. Я и так узнал мрачный голос Зои. Она оказывается передо мной и заслоняет собой мое отражение быстрее, чем я успеваю ответить. Я не мешаю ей тщательно завязывать мне галстук. У нее грустное выражение лица. Я никогда не видел ее настолько разбитой. И это лишь в очередной раз напоминает мне, почему в такой солнечный день мы все одеты в черное.
Черт возьми!
Я боюсь, что не выдержу. Прошло четыре дня с тех пор, как Итана не стало. И с тех пор я живу в священной тишине. Тяжелее всего было рассказать остальным, прежде всего Джейсону и Зои. Виолетта позвонила им около часа ночи и сообщила трагическую новость. Я был не в состоянии сделать этого сам.
Что до родителей Итана и Офелии, то с ними связывались из части. Я стараюсь не думать о том, как они отреагировали. Если честно, я до сих пор разбираюсь с тем, как отреагировал сам. А это не всегда легко.
– Спасибо, – бормочу я Зои, и она понимающе кивает.
– Мы готовы.
Она берет меня за плечо, и мы выходим к остальным в гостиную. Я замечаю на себе взгляд Виолетты, но игнорирую его. На данный момент мне не хватает сил встретиться лицом к лицу с событием «Виолетта», как бы красива она ни была в своем темном платье. Потому что каждый раз, когда наши глаза случайно встречаются, я вспоминаю о той ночи. И только Бог знает, как я стараюсь ее забыть. Только сегодня я начал привыкать, и то с трудом.
Внутри я мертв, но я выжил, потому что этому нас здесь и учат – выживать. Мы с Итаном знали, на что идем. И мы не сильно боялись смерти. Немного опасались ее, но не более. Нас к этому готовили.
– Нам к которому часу? – спрашивает Джейсон.
Зои отвечает ему, когда мы садимся в машину. Я сажусь на заднее сиденье, рядом с Виолеттой. Атмосфера максимально тяжелая. Мы все молчим. Вдруг я чувствую прикосновение холодной кожи моей лучшей подруги. Ее тонкие пальцы успокаивающе сплетаются с моими на моем бедре. Пару секунд я колеблюсь, но все же сжимаю их в ответ так сильно, как только могу.
Перед церковью стоит столько машин, что я едва ли мог бы их сосчитать. Рядом припаркованы два блестящих катафалка, и я узнаю стоящих рядом с ними родителей Итана и Офелию. Я останавливаюсь в нескольких шагах от них, у меня сводит горло. Я должен помнить, что мой друг был не единственным, кто погиб в тот вечер, был еще и Максим. Он мне нравился. Он был тихим, но очень компетентным. Многие коллеги уже здесь, они приветствуют меня.
– Мы пойдем присядем, – говорит Джейсон.
Я медленно киваю, сжимая челюсти. Они с Зои уходят первыми, а Виолетта еще пару секунд грустно на меня смотрит. Я печально кривлю лицо, надеясь, что ей этого хватит. Наконец она разворачивается и уходит за ребятами.
Она понимает, что я избегаю ее, она не дура. И, очевидно, она пытается найти способ меня поддержать. Мне стоило сказать ей, что сейчас я несчастен, но уже завтра мне станет получше. А послезавтра – еще лучше.
– Нам пора, – объявляет Давид.
Несколько минут – и я спускаюсь с небес на землю и вытягиваюсь, как струна. Ребята открывают автомобиль, внутри которого – гроб с телом моего друга, красивый, из блестящего дерева, накрытый французским флагом. Я несу его вместе с тремя своими товарищами; еще четверо поднимают второй гроб. Присутствующие печально смотрят на нас.
Это самое трудное, что я когда-либо делал. И все же я иду вперед, потому что в отличие от Итана мне повезло выжить.
На похоронах невыносимо тяжело. Тяжелее всего слушать слова близких. У матери Итана не получается закончить свою речь, и за нее договаривает Офелия, которая оказывается сильнее, чем я ожидал. Она рассказывает о том, как они с Итаном познакомились, и собравшиеся тепло улыбаются. Мне вспоминается наш с ним разговор, состоявшийся несколько недель назад.