Должно быть, он осознает всю жестокость своих слов, поскольку добавляет, чтобы прояснить:
– Это пройдет. Возможно. Но прямо сейчас я не нуждаюсь в твоей дружбе.
Дамы и господа, а вот и третий удар. Прямо в сердце, как я и думала. И от этого больно… так больно… Так больно, что моя нога убирается сама собой, и я отступаю назад, как будто меня только что обожгло. Должно быть, на моем лице читается недоумение, поскольку он сперва отводит взгляд и лишь затем захлопывает дверь прямо перед моим носом.
Как полная дура, я стою и словно в трансе гляжу на дверь его квартиры. Пощечина объяснила бы больше, чем это. Я стою в полной тишине, по моим щекам текут слезы, но я не в силах пошевелиться. У меня не получается осознать то, что только что произошло. И все же кое-что ясно как день: Лоан Милле разбил мне сердце.
10. Наши дни
Виолетта
Никогда больше не буду столько пить. Алкоголь – это зло.
Я открываю глаза, во рту пересохло. Как в нем могло пересохнуть, если я пила, как последний алкаш? Справа от себя нащупываю прикроватную тумбочку. На ней красуются стакан воды и две белые таблетки – явно для меня. Приподнявшись на локте, я сгребаю их в ладонь и проглатываю. От этого усилия комната вдруг начинает опасно расплываться, и я с жалобным стоном падаю обратно на подушки. Я знаю эти подушки – они не мои.
Я поворачиваю голову налево и натыкаюсь на Лоана, своим носом касаясь его. Он крепко спит. Я даже не моргаю: просто наблюдаю за тем, как он спит. Я чувствую его ровное дыхание, слетающее с его слегка приоткрытых губ. Ну почему он такой красивый?
Я поднимаю руку, игнорируя усилившуюся, несмотря на выпитый аспирин, головную боль, и провожу по его лицу кончиками пальцев. По его лбу, прямому тонкому носу, по линии квадратной мужественной челюсти. Он повернулся на бок, лицом ко мне. Он лежит с голым торсом, но ему, очевидно, не хватило смелости снять и джинсы тоже, прежде чем залезть под одеяло.
Вдруг кое-что привлекает мое внимание. Я морщу лоб, замечая, что у него обожжена кожа рядом с ухом. Уже год как я вижу его без рубашек: я вдоль и поперек изучила этот ожог. Он проходит по шее и исчезает за плечом. Но на этом все, большего я не видела. Лоан отказывается обнажаться перед людьми, и я знаю, что это связано с его шрамами.
Когда я пытаюсь наклониться, так незаметно, как только могу, и рассмотреть его спину, я бросаю на него взгляд. Он не спит и наблюдает за мной. От неожиданности у меня скручивает живот. Мне кажется, что еще секунда – и он разозлится, но он просто пристально смотрит на меня.
Я неловко улыбаюсь. Он встает на ноги и берет в руки рубашку, по-прежнему не поворачиваясь ко мне спиной.
– Почему ты никогда не ходишь передо мной без рубашки?
Я вижу, как он, одеваясь, хмурится. Понятно, что он не хочет мне этого рассказывать, но мне любопытно. Мы же лучшие друзья, мы всем друг с другом делимся. Почему бы и нет?
– Не только перед тобой, – говорит он, потирая лицо, – и, думаю, ты знаешь почему.
– Ну хорошо, есть у меня парочка предположений, – признаюсь я, наблюдая, как он подходит к комоду в незастегнутой рубашке. – Но я хочу, чтобы ты сам мне рассказал.
Он напрягается, затем разворачивается и смотрит на меня так, что я понимаю: грядет буря. Не хочу ссориться на следующий же день после своего дня рождения, но что-то мне подсказывает, что отступать тоже нельзя. Он никогда ничего не говорит о себе, своем прошлом или семье.
Сегодня я собираюсь попросить его сделать кое-что очень серьезное: стать моим первым. И чтобы окончательно решиться, думаю, мне стоит узнать его поближе.
– Не обижайся, – говорит он мягко, – даже Люси никогда этого не видела…
Он прошептал это с такой болью, будто одно лишь имя бывшей резало ему горло. Я в замешательстве поднимаю на него взгляд. Люси никогда не видела его спину? Этого быть не может, за четыре года отношений она должна была ее увидеть! Лоан, должно быть, понимает, о чем я думаю, поскольку отводит взгляд в сторону, смущенный и раздраженный одновременно.
– Я не вру, – заверяет он, пожимая плечами. – Даже когда мы занимались сексом, я оставался в футболке или в расстегнутой рубашке. Я не хотел, чтобы она видела или трогала шрам, и она всегда уважала мое желание.
Я изо всех сил пытаюсь переварить услышанное. Поверить не могу, что Лоан всегда спал с Люси в футболке…
– Ладно.
Лоан расслабляется, как будто, пока говорил это, он не дышал. Сейчас он не хочет ничего мне рассказывать, и это его решение. Но наступит день, когда я запру его и заставлю снять рубашку.