«Без тебя», – комментирует мой внутренний голос. Естественно, без меня.
Несколько секунд мои глаза блуждают по потолку, но это не помогает почувствовать себя лучше. Мы с Виолеттой переспали. Я лишил ее девственности, и это меня угнетает. Я ни о чем не жалею, совсем нет… Как я могу об этом жалеть, если это был, пожалуй, лучший секс в моей жизни? Я морщусь. Это было не просто «иначе». Это было ярко, мощно, грандиозно и страшно во всех смыслах. Когда я осторожно входил в нее, мне казалось, что мое сердце сейчас взорвется.
Я уже забыл, как это приятно – заниматься любовью. И я никогда и не представлял, насколько приятно будет заниматься любовью с Виолеттой. Может, это и есть то чувство, которое испытываешь, когда спишь с еще невинной девушкой. Но что бы это ни было, пусть я и ни о чем не жалею, я все равно чувствую себя просто ужасно. Я боюсь, что она… что она пожалеет.
Я вздыхаю и, пользуясь тем, что она в душе, одеваюсь. Мне нужно идти на работу, да и Зои должна вернуться с минуты на минуту. Застегивая джинсы, я замечаю на простынях доказательство того, что она была девственницей. На мгновение я останавливаюсь, затем решаю их поменять. Я аккуратно перестилаю постель и дохожу до своей комнаты ровно тогда, когда перестает течь вода.
Когда Виолетта выходит из ванной, я уже сижу за кухонной стойкой. На ней спортивный бюстгальтер и штаны для йоги. С трудом удержавшись от того, чтобы не пробежаться по ее фигуре глазами – на ней будто и нет ничего, я предлагаю ей апельсинового сока. Она кивает, соглашаясь. Она кажется бледной.
– Виолетта, насчет этой ночи… Ты по-прежнему не жалеешь, ты уверена?
Я хочу это услышать. Я должен быть уверен. Моя лучшая подруга – подруга ли она мне еще? – избегает моего взгляда и отвечает якобы непринужденным голосом:
– Нет, не думаю, что жалею.
– У меня такое ощущение, будто мы совершили ошибку, – вздыхаю я. – Возможно, ты бы хотела сделать это с любимым человеком.
– Нет, все в порядке, – отвечает она, надевая кроссовки. – Я рада, что сделала это с тобой. Ты мой лучший друг, мы знаем друг друга вдоль и поперек, и мне нужно было просто разобраться с этим, чтобы не облажаться в нужный момент. Ну, знаешь, с Клеманом.
Ай! От боли мне крутит живот. Мне кажется, что она специально сказала его имя, вот так, холодно, чтобы расставить все по своим местам и прояснить произошедшее. Я бесстрастно киваю. Да, Виолетта, я знаю. Какая-то часть меня оскорблена тем, что она всего лишь использовала меня с этой целью, но другая – гораздо большая – злится, что это я воспользовался ею, чтобы удовлетворить свои потребности. Боже, как же я ненавижу чувство, что сейчас испытываю. Как я мог думать, что секс не сотрет границы между нами?
– Хорошо. Тогда все в порядке.
Мы снова лицемерно улыбаемся друг другу. Каждый знает, что другой врет, но ничего не говорит. Тишина становится все тяжелее; я пью свой напиток, а Виолетта уходит за чем-то в мою комнату. Она возвращается в гостиную с айподом в руках.
– Я пойду пробегусь перед занятиями.
Вообще он мой, но на нем есть специальный плей-лист для Виолетты. Я мог бы подарить ей на двадцатилетие айпод, я даже раздумывал об этом, но мне нравится, что мы делим один на двоих. Я не хочу это менять.
– Окей. Когда ты вернешься, я уже, скорее всего, буду в части, но вечером увидимся.
Тем более что Джейсон предложил снова сходить в тот же бар, где мы были в прошлый раз.
– Э… Ну не знаю… – говорит она, отводя взгляд. – Мы с Клеманом собираемся поесть суши после учебы. Я скажу ближе к делу.
Я хмурюсь. Виолетта открывает входную дверь в наушниках в каждом ухе.
– Ты ненавидишь суши, – тупо говорю я.
Она загадочно улыбается.
– Только глупцы не способны поменять свое мнение.
С этими словами она выбегает в коридор, захлопывает за собой дверь и оставляет меня наедине со своими мыслями. В конечном счете я так и не прихожу к конкретному выводу, действительно ли она любит суши или просто заставляет себя любить их, чтобы угодить Клеману, но от последней мысли у меня закипает кровь. Я закрываю глаза и обхватываю свое лицо руками, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом.
Я быстро принимаю душ, одеваюсь и ухожу в часть до возвращения Зои и Виолетты. Пока еду, чувствую в горле ком и не разжимаю зубов. Я лишь надеюсь, что у Виолетты все хорошо. Вчера я не шутил. Если бы я узнал, что испортил ее первый раз, я бы ни за что себя не простил.