Лоан и бровью не ведет, чего не скажешь о крольчихе: она уворачивается и пытается укусить моего парня за палец. Тот раздраженно отдергивает руку. Я успеваю увидеть, как улыбается Лоан, и прочищаю горло.
– Не обращай внимания, – успокаиваю я его. – Она любит только Лоана, что ж тут поделать.
– Оно и видно.
Наступает тишина. Лоан продолжает гладить Мистангет, она же – наслаждается этим.
Вдруг я замечаю на себе взгляд Клемана. Сильно нервничая, я озвучиваю первое, что приходит мне в голову, чтобы сбежать:
– Ну мы… В общем, пойдем ко мне в комнату! Не думай, что нам скучно или что мы хотим кинуть тебя, хотя я уверена, что в глубине души ты бы предпочел заниматься спортом в одиночестве! В общем, суть в том, что я просто пытаюсь сказать, что мы оставим тебя, чтобы не доставать, ну и еще чтобы спокойно заняться своими делами. Ну, говоря про наши дела, я имею в виду болтовню, да, это просто метафора, я не имела в виду чего-то еще, и под чем-то еще я подразумеваю то, чего у нас еще никог…
– Виолетта, стоп!
Я замолкаю и перевожу дыхание, умирая со стыда. Я снова это сделала. Оба мужчины моей жизни безотрывно смотрят на меня, и каждый – со своим выражением лица.
– Делайте что хотите, Виолетта-аромат-фиалок-лета. Я никого не удерживаю.
Я киваю, словно робот, больше не размыкая губ. Клеман, кивнув моему лучшему другу, шагает вперед. Лоан же по-прежнему смотрит на меня. Чтобы не сломаться под его взглядом, я отворачиваюсь и ухожу следом за своим парнем в комнату.
Там я замираю, прислонившись спиной к двери и уставившись в никуда, но осознаю, что Клеман что-то мне говорит.
– …ненормально.
Я поднимаю голову и пялюсь на Клемана так, будто впервые его вижу. Мне вдруг кажется странным видеть его сидящим на той же кровати, где я спала с Лоаном.
– Прости, я не слушала. Что ты говорил? – спрашиваю я и ложусь на спину.
– Я говорил, что мне не очень нравится твой потолок. Да, он твой лучший друг, но это уже как-то неправильно, тебе так не кажется?
Я снова открываю глаза и натыкаюсь взглядом на нашу с Лоаном фотографию, где мы, прижимаясь друг к другу спинами, смеемся и держимся за руки. Я автоматически улыбаюсь. Он редко бывает таким непринужденным, и когда он смеется, это всегда заразительно.
– Нет, не кажется.
– А мне кажется.
Я смотрю на Клемана: он лежит справа от меня, положив под голову руку. Он такой симпатичный… Я, смущаясь, заглядываю ему в глаза. Возможно, он прав. Наши с Лоаном отношения хороши тогда, когда мы оба одиноки. В противном случае они становятся пагубными для других. Я представляю потолок в комнате Клемана и пририсовываю к нему тонны его фотографий с другой девушкой. Ладно, мне не очень нравится.
– Хочешь, чтобы я их сняла?
Я этого не хочу – они навевают множество прекрасных воспоминаний. Это ведь подарок на день рождения: как я потом буду объяснять Лоану, почему они мне больше не нужны? Но я все равно предлагаю ему этот вариант, потому что я его понимаю.
– Ты меня возненавидишь, если я скажу «да».
Я понимаю его опасения, тем более что они оправданы. И чтобы не дать ему возможности настоять на своем, я меняю тему:
– На следующей неделе к нам приедет мой отец.
На этот раз я смотрю ему в глаза. Он выглядит раздраженным, но потом говорит.
– Классно. Я был бы рад с ним познакомиться. Твоя мама тоже приедет?
Ай! До сих пор больно.
– Нет.
Клеман откидывает с моего лба прядь волос и страстно целует. Я отвечаю на поцелуй, но скромнее. Я не в настроении дурачиться.
– О, они в разводе?
– Да, – отвечаю я жестко, так, чтобы он понял, что я не хочу об этом говорить.
К несчастью, он, кажется, не понимает.
– Сожалею… Значит, она приедет в другой раз?
Слезы, словно кислота, обжигают мне глаза.
– Да, именно так. Она приедет в другой раз.
17. Наши дни
Лоан
Я знал, что это была плохая идея. От этой затеи с самого начала дурно пахло. Мне хотелось верить, что со временем я решусь ей отказать, но я ошибался. Несомненно, были в этом и плюсы, но очень быстро дали о себе знать и минусы. Так, допустим, раньше я и подумать не мог, что буду так сильно раздражаться, видя Виолетту рядом с Клеманом.
Я продолжаю наворачивать по комнате круги, игнорируя вопросительно взирающую на меня Мистангет. Я вздыхаю, сажусь на край дивана и смотрю на нее.
– Да-да, я знаю, – говорю я, – отстой.