– Не говори это слово, – тихо умоляю я.
Ее пухлые губы растягиваются в демонической улыбке.
– Какое слово?
– Ты знаешь, какое слово.
– Слово, которое, ты знаешь, я знаю?
– Именно.
– Это слово?
– Да.
– Тогда я не скажу это слово.
– Спасибо, – говорю я, весело улыбаясь.
Она отворачивается, не без победного выражения лица, но вдруг передумывает:
– Погоди! Ты ведь говоришь о слове «слипы»?
Я рычу, запрокидывая голову и пытаясь забыть то, что она только что сказала. Это слово выводит меня из себя.
– Виолетта, – угрожающе ругаюсь я.
– Давай-ка еще разок.
Я бросаюсь к ней, прежде чем она успевает закончить предложение. Она вскрикивает и бросается наутек, лавируя между мебелью в гостиной.
– Иди сюда!
Она хохочет еще заливистее, и как бы я ни пытался противиться, мое сердце реагирует на этот смех. Он рикошетит от стен и отдается глубоко в моей груди.
– Слипы, слипы, слипы, слипы, слипы! – кричит она на всю квартиру, как ребенок.
Она выбегает в коридор и открывает дверь в мою комнату, когда я, наконец, ее догоняю. Моя рука обхватывает ее за талию и поднимает в воздух – достаточно сильно, чтобы закружить ее вокруг себя.
– СЛИПЫ!
Мы вместе падаем на кровать, и она все еще смеется. Но вдруг будто осознает, в каком мы оказываемся положении, поскольку ее смех стихает, а улыбка тает, как снег на солнце. Я нависаю над ней, наши пальцы сплетены над ее головой, мое колено между ее ног. Я безотрывно смотрю на ее губы в нескольких сантиметрах от моих. Ее грудь поднимается и опускается, искушая меня при каждом вдохе.
Смотря прямо в ее глаза, я выдыхаю ей в губы:
– Предпочитаю слово «трусики».
На несколько секунд мы замираем, а затем я встаю, отпуская ее руки. Виолетта не двигается: наверняка пытается прийти в себя. Ее струящаяся юбка слегка задралась к животу, обнажая белые трусики под колготками. Я подхожу и сажусь рядом, аккуратно поправляя юбку.
– Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?
Она тоже садится, по-прежнему краснощекая – под цвет блузки, и заправляет прядь светлых волос за ухо.
– Почему бы и нет…
Я позволяю ей устроиться у изголовья кровати и заползти под одеяло, а сам ищу DVD и вставляю его в дисковод. Я выбираю «Король говорит!», потому что знаю, что она безумно любит Колина Ферта (также известного как Дарси – для несведущих).
Когда начинаются титры, я выключаю свет и открываю прикроватную тумбочку, протягивая Виолетте плитку шоколада «Милка». У меня есть привычка хранить в ящиках шоколад: я знаю, что без него смотреть с Виолеттой фильм просто невозможно.
Она радостно одаривает меня лучезарной жадной улыбкой.
– Предупреждаю, я ничего тебе не дам.
– Я уже смирился, не парься, – отвечаю я, приобнимая ее за плечи рукой.
Первый час проходит в тишине. Вопреки своему же предупреждению иногда она поднимает голову и просовывает мне в рот кусочек шоколада.
Я слышу, как в квартире хлопает дверь. Я слышу это, но не обращаю внимания. Но уже через десять минут мы с Виолеттой застываем на месте. Я не решаюсь ничего сказать, опасаясь, что это мне лишь мерещится, но выражение лица моей лучшей подруги, когда она поднимает на меня взгляд, говорит само за себя. Мне это не снится.
– Мне кажется, или… – шепчу я, желая услышать, что она скажет.
– Нет-нет, ну или мы оба параноики…
Виолетта хватает пульт и выключает звук. Теперь в комнате становится достаточно тихо, и мы слышим доносящиеся из комнаты напротив стоны. Зои не одна. Конечно, не впервые она приводит сюда парня, пока мы с Виолеттой спим вместе. Мы даже смеемся на этим. Но в этот раз все по-другому. Потому что Зои занимается сексом совсем рядом, и я не только завидую ей (я бы тоже хотел), но еще и злюсь.
Хрипы и вздохи становится все труднее игнорировать.
– Умоляю, сделай погромче! – говорю я Виолетте.
Она кивает и почти выполняет мою просьбу, как вдруг до нас долетает то, что приводит в настоящий ужас:
– О, Джейсон, да… пожалуйста… о…
Виолетта широко распахивает глаза, прикрывая рот рукой. Черт! Меня! Побери! Эта сволочь была права! Мы с моей лучшей подругой смотрим друг на друга. Внезапно меня охватывает такое желание рассмеяться, что я не могу ему противостоять. Мы с Виолеттой одновременно разражаемся хохотом.