– Я не хочу говорить с тобой о Клемане, – отвечает она голосом холодным и дрожащим.
– Я говорю тебе это, чтобы…
– Мне не нужна твоя помощь! – перебивает она, повышая голос. Теперь она реально злится. – Тебе не понять, поэтому хватит меня доставать. Я прекрасно справляюсь и без тебя!
– Так прекрасно, что попросила переспать с тобой меня, а не своего парня, – насмехаюсь я против своей воли.
И, естественно, я тут же об этом жалею. Виолетта молча принимает удар, но в ее восхитительных глазах я вижу: ее это задело. Это доказывает еще и то, что она поднимается на ноги, чтобы уйти. Когда она проходит мимо, я пытаюсь схватить ее за руку и удержать.
– Подожди, я не это имел в виду. Я имею в виду, что не понимаю, почему ты заставляешь себя быть кем-то, кем не являешься…
– Потому что недостаточно просто быть той, кто я есть! – внезапно кричит она, вырываясь, и ее глаза наполняются слезами. – Этого никогда не было достаточно! Я всегда была странной, вот чего было достаточно. А если бы я не была такой, вдруг моя мать выбрала бы меня, а? Вдруг она решила бы заботиться обо мне?
О, Виолетта… Я сглатываю слюну и просто стою как дурак. Она смотрит на меня, и я понимаю, что больше ей нечем защищаться. У меня разрывается сердце, когда я вижу, как она рыдает. Я колеблюсь, не зная, стоит ли мне обнять ее, сказать, что мне хочется поцеловать ее, просто потому, что она чертовски странная, и потому, что именно этого мне не хватает в моей жизни – легкости.
Она никогда не говорила со мной о своей матери, и я никогда не принуждал ее к этому, потому что и сам не хотел говорить о своей. Но я и представить не мог, что она так страдала.
Я рефлекторно начинаю говорить тише обычного и вытягиваю перед собой руки, пытаясь ее успокоить. Все, что я могу сделать.
– Виолетта… Что бы ни сделала твоя мать, не нужно мешать все в одну кучу. Ты не должна винить себя за то, что сделала или выбрала она.
– Я хранила ее секрет, черт побери! – кричит она все громче, все сильнее всхлипывая. – Она моя мать, она была мне примером, я бы все для нее сделала… Я больше десяти лет хранила ее секрет, но в конце концов она все равно меня бросила. Почему, как ты думаешь?
Я хотел бы сказать ей, что она ни в чем не виновата, пусть даже я ни слова не понимаю из того, что она говорит. Но вместо этого я осторожно к ней подхожу и протягиваю руку. Теперь, когда я достаточно для этого близко, я обнимаю ее. Сначала она вырывается, бьет меня в грудь, пытается освободиться, но я держу ее мертвой хваткой, подбородком упираясь ей в макушку.
– Я здесь, Виолетта… Я не отпущу тебя, слышишь?
Потихоньку она перестает сопротивляться, без остановки рыдая. Моя футболка намокает. Я злюсь на себя за то, что поднял эту тему. Очевидно, есть какая-то более серьезная причина, из-за которой она пытается угодить Клеману. Из-за которой она стремится стать «нормальной». Я не знаю, кто ее мать и что она сделала, но в одном я уверен точно: я ее ненавижу.
Виолетта долго плачет в моих руках, пальцами сжимая футболку. А после того как слезы заканчиваются, она выглядит истощенной. Я целую ее в макушку, не находя в себе сил разжать объятия и потянуть к кровати.
Мы падаем на пол и засыпаем.
18. Наши дни
Виолетта
Когда я просыпаюсь в среду утром, у меня адски болит голова. Я поднимаю веки, и глаза обжигает, хотя все шторы задернуты. Я мгновенно все вспоминаю.
Слезы. Вот почему у меня раскалывается голова. Я полночи проплакала в объятиях Лоана. И он не отпустил меня, даже когда около трех часов утра перенес меня на кровать. Я сажусь и смотрю на будильник. Сейчас девять утра, и я пропустила час учебы. Лоан, вероятно, ушел на работу.
Я устало потираю глаза и беру бумажку, оставленную для меня на прикроватной тумбочке.
Я решил выключить твой будильник, чтобы ты немного отдохнула… Напиши мне, когда проснешься.
P. S. На кухне лежат шоколадные круассаны.
Я вздыхаю, и против моей воли на моем лице появляется легкая улыбка. Лоан просто очарователен. Поверить не могу, что вчера сломалась прямо перед ним. Что на меня нашло? Наверное, мне не понравилось слышать то, что я и так знаю, тем более из уст лучшего друга (этот термин вообще еще актуален?).
Мне стыдно, что я не вполне раскрываюсь перед Клеманом – он этого заслуживает. Но я не могу перестать думать о своей матери и о том, кто я такая. Даже когда я была маленькой, она пыталась сохранять перед друзьями лицо каждый раз, когда я делала что-то, чего не делали другие маленькие девочки. А потом случилась другая семья. Та, которую она выбрала.