Наконец женщина устало говорит:
– И тебе привет, Виолетта. Слышала, что ты приехала в Париж учиться. Я горжусь тобой…
Господи, она специально это делает? На мгновение ее лицо обволакивает бесконечная вина, и мне становится ее жаль.
– Мне грустно слышать, что ты меня ненавидишь. Не этого я хотела…
– А так и не скажешь, – возражает Виолетта с ноткой обиды в голосе.
– Ты поймешь, когда станешь старше, родная. Сейчас ты меня ненавидишь, но скоро осознаешь, что иногда женщина живет не той жизнью, какой хотела бы. Жизнь с тобой и твоим отцом была не для меня, понимаешь? Признаю, я должна была сделать это иначе. Но… я не могу повернуть время вспять.
У меня просто нет слов. Конечно, она была несчастна. Но разве это повод бросать свою дочь и оставлять ее отвечать за свои промашки?
– Я уверена, что твой отец уже оправился от этого, Виолетта. И ты тоже оправишься. Обещаю.
– Нет! – вскрикивает Виолетта, пугая мать. Моя подруга явно шокирована. По ее розовым щекам текут слезы, она взрывается: – Нет, нет и нет, черт возьми! Ты не можешь разрушить мое детство и бросить меня, а потом просто взять и сказать, что я оправлюсь от этого! Я НЕ оправлюсь. Однажды мне, быть может, станет лучше, но то, что ты со мной сделала, навсегда останется в моем сердце, понимаешь ты это, мама?! Потому что вот кем ты была: ты была моей мамой, и единственное, что от тебя требовалось, – это помочь мне вырасти. Но ты использовала меня в своих эгоистичных целях, а потом просто выбросила, как какой-то мусор. Можешь сколько угодно говорить, что ты была несчастна, что не любила папу, что тебе было за меня стыдно, мне плевать! Потому что прежде всего ты была матерью. И из тысячи и одного способа сбежать из своей скучной обыденности ты выбрала самый отвратительный.
– Виолетта… – тихо бормочу я, беря ее за запястье.
Эта женщина не стоит того, что Виолетта сейчас переживает.
Пока я обдумываю идею, как схватить ее на руки и силой затолкать в машину, она продолжает:
– И я очень рада, что пришла сюда сегодня и получила ответ на вопрос, которым мучила себя четыре года. Я думала, что дело было во мне, думала, что была причина, настоящая причина… Но нет! Просто ты законченная эгоистка. И поэтому я даже рада, что ты взяла и ушла. Я просто надеюсь, что однажды ты об этом пожалеешь, и надеюсь, что у этой девочки, – плачет она, указывая пальцем в сторону Лены, – будет такое детство, какого ты не дала мне.
Ее голос тонет в душераздирающих рыданиях. Я обнимаю ее за талию и вытираю слезы.
– Дорогая, пошли отсюда.
Услышав эти слова, ее мать, на глаза которой против ее воли навернулись слезы, смотрит на меня.
– Послушай своего парня, Виолетта! Ты моя дочь, и я тебя люблю. Но мое счастье было в другом месте.
– С любимыми людьми так не обращаются.
Я не мог не вмешаться. Это уже было чересчур. Сколько можно так однобоко реагировать на все, что говорит ей дочь? Виолетта сжимает мою руку и разворачивается, чтобы найти убежище в машине, бросив последний взгляд на убежавшую играть Лену.
Едва она успевает забраться на пассажирское сиденье, ее мать подходит ко мне.
– Ты, наверное, считаешь меня монстром, – говорит она, кривясь, – но я люблю Виолетту. Я гладила ее по волосам перед сном, я пела ей…
– Вам стоило любить ее сильнее.
На этом я не останавливаюсь и, пристально глядя ей в глаза, делаю шаг вперед:
– Вы не заслуживаете того, что Бог дал вам. И вам должно быть стыдно за то, что заставили свою шестилетнюю дочь хранить такой постыдный секрет. Так что, надеюсь, вы счастливы в своей новой, идеальной семье, потому что, увы, долго счастье не продлится. Бог злопамятен. Я верю в него. И я знаю, что, когда придет время, он воздаст вам за то, что вы испортили психику этой чудесной, ожидающей меня в машине девушки.
Я в ярости. И «в ярости» – это еще слишком мягко, чтобы выразить всю бурю моих эмоций. Скорее, это невероятно сильное чувство несправедливости, бурлящее в моих венах. Я не понимаю, почему у такой девушки, как Виолетта, нет ничего, в то время как у людей вроде этой женщины все в жизни чудесно. Но как я и сказал, нет смысла мстить самостоятельно. Он все прекрасно сделает и сам. Нужно лишь набраться терпения.
Я поворачиваюсь к ней спиной и иду к машине.
– Ты ничего не знаешь! – вдруг кричит она, вынуждая меня остановиться. – Ты меня не знаешь, молодой человек. Ты всего лишь ребенок. Ты ничего не знаешь о жизни.
Я язвительно улыбаюсь, радуясь, что, кажется, попал в ее слабое место.