– Полагаю, я могу это понять, – бормочет она, но не особо убедительно, так что он чувствует необходимость в дальнейшем пояснении.
– Я думал, ты умерла, Хлоя. Я думал, что никогда тебя больше не увижу. Все было бы иначе, знай я, что ты меня где-то ждешь. Разумеется, было бы. Если бы ты была в раю или даже в аду… если бы я знал, что просто живу в ожидании встречи с тобой… я бы никогда… – он сглатывает и, понизив голос, добавляет: – Все было бы иначе.
Она отрывисто, резко кивает, и ее глаза словно бы тускнеют. К тому же она стискивает зубы и избегает его взгляда. Прочистив горло, она поправляет пиджак, как всегда делает, когда чувствует себя неловко. Ее поведение наводит его на безумную мысль.
«Она ревнует?»
Придвинувшись ближе и медленно подняв руку, он берет ее лицо в ладонь, чуть поворачивая ее голову в свою сторону.
Взгляды темно-карих и пронизывающих голубых глаз встречаются.
– Это ничего не значило, – мягко бормочет он, но она фыркает, пытаясь скрыть от него свою реакцию.
– Ты ничего мне не должен, – вяло настаивает она и слегка хмурится при виде выражения его лица: – Как я могу ревновать из-за того, что никогда не было моим?
– Но я был твоим, дорогая. Ты единственная, кому я когда-либо принадлежал – и могу принадлежать снова. Он влюблен в тебя, Хлоя. Он еще этого не знает, не понимает этого, но поймет. И тогда вы будете вместе – будете счастливы.
– А потом я умру.
– Может, и нет. Не сейчас. У нас есть выбор – возможность все изменить.
Она сглатывает, позабыв о недопитом вине, но не отодвигается от него, так и не разрывая их зрительный контакт.
– Я не хочу умирать, – шепчет она, учащенно дыша. На ее глаза наворачиваются слезы. – Я хочу узнать тебя, узнать Рори. Я не хочу терять Трикси. И не хочу, чтобы ты хотел ту другую женщину.
Его взгляд перемещается на ее губы, и воздух между ними как будто разряжается.
– Во всех действительно важных смыслах… – медленно выговаривает он, – я всегда хотел только тебя.
Она наклоняется к нему, словно под действием притяжения, также опуская взгляд на его губы и задирая подбородок в молчаливом приглашении.
– Покажешь? – просит она дрожащим от нервного предвкушения голосом.
Она берет его лицо в ладони. Ничего труднее ему еще делать не приходилось, однако же он перехватывает ее запястья и отодвигается.
– Хлоя, – вздыхает он, – я не могу.
– Можешь.
Он плотно зажмуривается.
– Я не стану пользоваться тобой.
– Ты и не пользуешься, – настаивает она. – Я хочу этого – хочу тебя. Пожалуйста.
Люцифер не отвечает – просто не успевает, потому что уже со следующим вздохом Хлоя преодолевает разделяющее их расстояние и целует его. Она целует его, и это кажется правильным, и естественным, и запоздалым на двенадцать лет.
Это совсем не похоже на нежный, осторожный поцелуй на кухне.
Этот поцелуй наполнен страстью с первого соприкосновения их губ. Его мгновенно охватывает вожделение, превращая кровь в горючую смесь, когда она проводит языком по его нижней губе, прося впустить ее. Он замирает, оцепенев от неожиданности, потому что она здесь, снова в его объятиях, но его тело просто не в состоянии это осознать.
– Поцелуй меня, – умоляет она, когда они чуть отстраняются, тяжело дыша, – Покажи.
«Покажи так, как он не может, – подразумевает она. – Покажи, как хорошо нам может быть вместе».
Она жадно вцепляется в лацканы его пиджака. Ее зрачки расширяются, делая ее обычно бледные глаза темными, и хотя она исполнена отчаяния, однако же контролирует ситуацию, так что он подчиняется, издав отрывистый рык.
На этот раз, когда она пытается запустить язык ему в рот, он уступает. Она облегченно вздыхает, позволяя ему также углубить поцелуй. Он облизывает ее горячее нёбо, чуть наклонив голову и беря ее лицо в ладони, чтобы усилить контакт их губ. Он до сих пор не до конца верит, что она здесь – не совсем его Детектив, но недостаточно отличающаяся от нее, чтобы у него хватило сил сопротивляться.
Хлоя проявляет не меньший пыл, издавая низкий стон, и с энтузиазмом отвечает на поцелуй. Люцифер не может дышать, и, кажется, она – тоже, и его просто переполняет недоумение, боль и ошеломляющая радость.
Ее губы мягкие и нежные, чего нельзя сказать о самом поцелуе, и он не может вспомнить, когда в последний раз у нее дрожали руки во время поцелуя с ним. Он думает о соленом прохладном океанском бризе, потому что это напоминает ему об их поцелуе на пляже так много лет назад.
До того, как они поженились, до Авроры, до всего.
Она отстраняется первой. Их кожа горит, словно в лихорадке, когда они соприкасаются лбами, с губ срывается тяжелое дыхание.
Дрожащими руками она стягивает пиджак с его плеч, и он сбрасывает его на пол, но быстро перехватывает ее запястья, когда она тянется к поясу его брюк.
– Позволь позаботиться о тебе, – нежно шепчет он и, положив ладонь ей на затылок, побуждает ее лечь.
«Позволь позаботиться о тебе так, как мне нужно было сделать раньше, – добавляет его агонизирующий разум, – позволь уберечь тебя».
Она сглатывает, прерывисто дыша, когда откидывается назад и позволяет ему нависнуть над собой. Он целует уголок ее рта, затем перемещаясь на скулу, и она вздыхает, выгибаясь с протяжным стоном, когда он принимается покрывать горячими влажными поцелуями ее шею.
Она раздвигает ноги, и у него практически сразу же возникает эрекция, подпитываемая желанием, которому он больше десяти лет не давал выхода. Он вращает бедрами, устанавливая хорошо рассчитанный ритм толчков прямо в ее промежность, отчего она жалобно стонет и выгибается всем телом.
Когда он стягивает ее футболку через голову, его руки тоже дрожат, что, по правде сказать, просто смехотворно. У него бесконечный запас опыта – годы занятий любовью с ней – однако же он чувствует себя, как неопытный мальчишка, ошеломленный переполняющими его эмоциями.
Она вдруг садится и, отклонившись назад, принимается расстегивать его рубашку, после чего скидывает ее с его плеч. Снова целуя ее в шею, он кладет руки ей на спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Он стягивает его с ее рук и бросает на пол вслед за пиджаком и рубашкой, после чего позволяет себе как следует ее рассмотреть. Она просто прекрасна: ее загорелая кожа покрылась румянцем, и каждый сантиметр ее тела так же совершенен, как ему помнится.
Она шепчет его имя, и ему приходится на миг уткнуться лицом ей в шею, чтобы немного совладать с потоком эмоций, грозящих поглотить его, потому что это не слабый шепот в его голове или пришедшее во сне воспоминание – оно слетает с ее губ по-настоящему. Она на самом деле здесь, с ним.
Она энергично поглаживает его по спине, возвращая обратно в реальность, и он принимается покрывать поцелуями ее грудь, чуть задержавшись, чтобы слегка прикусить розовый сосок. Когда он проводит по нему языком, она вновь выгибается под ним, отрываясь от поверхности дивана.
Двигаясь дальше вдоль ее тела, он начинает замечать в нем небольшие изменения. Несмотря на многие попытки, тогда он не знал ее тело так, как знает сейчас. Его ладони скользят по более узкой, чем он помнит, талии, по более маленьким грудям и гладкому упругому животу без растяжек от беременности его ребенком. Он помнит, как целовал каждую, бормоча, как она красива. Он скучает по этим отметинам.
Он поигрывает с застежкой ее джинсов, ожидая, что она в любой момент остановит его, однако этого не происходит. Она смотрит на него, закусив губу, и в ее потемневших глазах горит огонь желания. Ему не нужно дополнительное разрешение, так что он наконец расстегивает джинсы и стягивает их с ее ног.