– Типа как «Сохранить» в Ворде? – спрашивает Рори.
– Что? – снова нетерпеливо спрашивает Люцифер, сбитый с толку ее замечанием.
– Ну, знаешь, в Microsoft Word, – поясняет она, – когда нажимаешь на «Сохранить как». Ты копируешь и дублируешь документ, но они все совершенно разные. Можно вносить изменения, вовсе не меняя оригинал.
Люцифер делает вдох, чувствуя себя при этом так, словно вдохнул осколки стекла. Все встает на свои места. Если теория Чарли верна и они каким-то образом смогут отправиться во вселенную мамы… то он сумеет вернуть жену.
– Как думаешь, сможешь ты переместиться в другую вселенную? – спрашивает он.
Он замечает, что Рори напрягается, словно опасаясь ответа. Чарли на миг задумывается, а потом пожимает плечами.
– Почему нет? Мне нужно только знать, куда направляться. А что?
Следующие слова срываются с губ Рори так поспешно, словно она слишком воодушевлена, чтобы даже пытаться сдержать их.
– Мы думаем, мама во вселенной Богини. Прежней Богини – бабушки.
При других обстоятельствах Люцифер рассмеялся бы, представив исполненное ужаса выражение лица матери, услышь она обращение «бабушка». Ему не особо приятно признавать, что тщеславием он пошел в нее.
Сейчас же он не в состоянии смеяться, потому что даже думать не способен.
– Офигеть! – выдыхает Чарли. – Откуда вы знаете?
– Это долгая история, но если в общих чертах, то мы убили одного чувака клинком Азраэль, а так как у него была старая папина монета, он вернулся назад и сказал, что видел там женщину, похожую на маму, которая велела ему передать папе «когда все остальное обратится в прах».
Ответные слова, выгравированные на его кольце, прожигают ему палец, и Люцифер неосознанно покручивает его.
– Наша любовь останется неизменной, – тихо заканчивает Чарли. – Я помню.
– Так сможешь ты это сделать? – снова спрашивает Люцифер, потому что сомневается, что осмелится надеяться и мечтать, только чтобы потом вновь всего лишиться. – И привести ее с собой? Когда мама возвращалась, у нее не было достаточно сил на то, чтобы задержаться.
Он помнит, как Габриэль вызвала ее, помнит их трогательные признания в любви перед тем, как она вернулась обратно с отцом.
Чарли пожимает плечами.
– Папа теперь Бог. Может, он сможет это изменить.
Люцифер кивает, ощущая ком в горле.
– Ты в порядке? – Рори читает его, словно открытую книгу, озабоченно хмуря брови.
– Да, – бормочет он, – просто… много всего разом навалилось.
Она отвечает нежной, грустной улыбкой и снова сжимает его ладонь.
Они ненадолго погружаются в молчание, беря передышку для осознания всей серьезности ситуации, и просто прислушиваются к белому шуму волн, разбивающихся о берег.
– Дядя Люци… – в конце концов бормочет Чарли, – ты уверен, что хочешь это сделать?
Люцифер моргает, словно придя в себя ото сна, и смиренно пожимает плечами.
– Она моя жена, – шепчет он, и другого ответа и не требуется.
***
– Ладно, в чем проблема? – раздраженно спрашивает Рори, видя, что он по-прежнему в каком-то странном настроении несколько часов спустя. Он сидит за пианино, но не играет, а просто держит пальцы над клавишами.
– Не понимаю, о чем ты.
– Мама жива. Ты должен быть счастлив. Ты должен быть в гребаном восторге, а вместо этого выглядишь несчастным.
Он так сильно стискивает зубы, что на челюсти начинают ходить желваки.
– Разумеется, я счастлив, – настаивает он, потому что это правда. Он так счастлив, что просто ошеломлен этим. Он так счастлив, что боится этого чувства.
– Так в чем проблема?
– Я чувствую себя виноватым! – Признание срывается с его губ прежде, чем он успевает себя остановить, сжав руки в кулаки. – Ясно? Да, я счастлив. Разумеется, я счастлив. То, что она где-то там, делает меня таким счастливым, что я едва могу дышать… но если она была жива все это время, это также означает, что она была одинока. Она была там одна и, вероятно, напугана на протяжении двенадцати лет. У меня была ты – мы были друг у друга, тогда как у нее никого не было. Никого, кроме нелепых свекра и свекрови и выводка чертовых кентавров.
Удивленно моргнув, Рори вздыхает и опускается на скамью рядом с ним.
– Ад и преисподняя, – фыркает он, бросая бесполезную книгу об измерениях на стол.
Он оседает в кресле и устало проводит рукой по волосам, а потом – по щетине на подбородке. Год. Прошел целый год, а он так и не может успокоиться. Он по-прежнему не прекращает отчаянных поисков, цепляясь за возможность того, что его жена, возможно, не сгинула навсегда.
Он все еще на взводе после ссоры с Азраэль – бурной перепалки, в результате которой он буквально умолял отдать ему клинок. Он хотел изучить его, сказал он ей, и выяснить, есть ли хоть призрачный шанс того, что он сделал нечто помимо полного уничтожения его жены.
Когда он сможет думать яснее, не ослепляемый скорбью и болью, то, вероятно, будет благодарен сестре за отказ отдать ему клинок. Памятуя об Авроре, он с ужасом думает о том, что мог бы с ним сделать.
– Помяни дочь Дьявола, – бормочет он, когда она появляется с листом бумаги в руке.
– Почему не спишь? – спрашивает он, ведь уложил ее в кровать несколько часов назад. Его терпение на пределе, и он готов взорваться буквально по любому поводу.
– Хотела тебе кое-что показать, – лепечет она, размахивая листком.
– Не сейчас, Рори, – вздыхает он, по-прежнему ощущая себя, словно сжатая пружина.
Она недовольно надувает губы, трясет листком и кричит:
– Сейчас!
– Нет, – резко возражает он, – иди спать.
– Не хочу! – визжит она, заставляя его вздрогнуть от пронзительности звука. – Не хочу, не хочу, не хочу!
– Аврора, хватит! – повысив голос, твердо прерывает он ее вопли.
Она резко замолкает; ее нижняя губа начинает дрожать, глаза наполняются слезами.
– Извини, малышка, – бормочет он, ощущая укол вины.
– Не кричи, папочка, – журит его она, прищурившись.
Он издает безрадостный смешок и снова проводит рукой по лицу, после чего разворачивается в кресле и похлопывает по бедру. Радостно просияв, Рори ковыляет к креслу, а потом залезает к отцу на колени.
Он прижимает ее к себе и целует в щеку.
– Прости за то, что накричал, – бормочет он. – Папочка просто устал.
Она фыркает, выглядя при этом очаровательно рассерженной, но смягчается, стоит ему спросить:
– Что ты хотела показать?
Она кладет листок бумаги на стол и расправляет тоненькими ручками. При виде рисунка на нем у него сжимается сердце.
Переместив ее, он указывает на пятно с красными крыльями.
– Хм, это, наверное, Чарли, – дразнит он.
– Нет! – хихикает она. – Это я.
– А-а… – Он кивает и указывает на более крупную фигуру с большими белыми крыльями. – А это папочка?
Она кивает, прижимаясь к нему и утыкаясь личиком ему в шею.
Он сглатывает ком в горле, когда его палец перемещается на другую фигуру, на этот раз без крыльев.
– А это мамочка?
Рори кивает и отодвигается, смотря на него с таким неизбывным терпением и доверием.
– Когда она вернется? – невинно осведомляется она.
Люцифер делает глубокий, успокаивающий вдох.
– Ты по ней скучаешь? – бормочет он.
Она снова кивает. Он опять вздыхает и прижимает ее к себе, надеясь, что объятие ее утешит. Она обвивает его руками за шею, а когда он встает, также обхватывает ногами за талию. Она цепляется за него, как обезьянка, снова пряча лицо в изгибе его плеча.
– Давай-ка я тебе кое-что покажу, – бормочет он и несет ее на пляж.
Он садится вместе с ней, не обращая внимания на прилипающий к одежде песок. Рори, однако, та еще жеманница и определенно его дочь, потому что недовольно морщится. Он удивленно хмыкает, когда она взбирается ему на плечо, неуклюже похлопывая его по голове, пока устраивается.