— Всё, бросай сырость разводить, дома вон лучше прибери, — поднялась с дивана и, наматывая по пути шарф, пошла к двери. — Сейчас тебе Ника уголь принесёт, чтоб выпила. Я поехала, — уже вышла в коридор, как услышала вскользь брошенное:
— И никакой он тебе не отец.
— Кто? — застыла.
— Да кто-кто — депутат этот. Придумала я всё.
Её слова, сказанные так безразлично, выбили из-под ног поплывшую почву.
Забежала обратно, схватив мать за грудки:
— Как придумала? Соврала?! От начала и до конца?!
— Эй, ты чего это? — испугалась она, отбиваясь. — Ну не всё соврала — было у нас с ним по молодости действительно, только не его ты дочка. Я это просто так сказала, чтобы ты прекратила меня обвинять, что нагуляла тебя от незнамо кого. Отец твой военный, Альберт…
— Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Понимаешь?! — закричала, разглядывая её размытый сквозь пелену слёз силуэт. — Ты мне чуть жизнь не испоганила, а может уже! Я же сдохнуть хотела! Из-за твоего вранья!
— Дочка, Яночка, прости, прости! — запричитала, неуклюже поднимаясь. — Я же не знала, что тебя это так расстроит, понятия не имела!
— Всё купила, вот сдача, — в комнату вошла Ника, но я, толкнув у дверей сестру, выбежала из дома. Спотыкаясь, бежала к остановке, смеясь и плача одновременно.
Редкие прохожие осторожно сторонились, пропуская безумную в распахнутом пальто. Какая-то женщина, окинув меня взглядом полным ужаса, притянула ближе к себе маленькую дочь.
Ян не мой брат! Никакой он мне не брат!
Хотелось хохотать. Хотелось обнять каждого прохожего. К чертям обман матери, к чертям деньги, к чертям всё!
Ян мне не брат!
Мы можем быть вместе! Стало страшно, что если бы она вдруг не призналась, или когда-то потом, когда было бы слишком поздно…
Нужно срочно ехать на Звёздную, нужно увидеть Яна. Любыми путями! Если они не пустят меня в дом, я залезу через окно, буду звать его под балконом, нам нужно увидеться с ним и объясниться!
Я вымолю прощения за свою ложь, за глупые слова. Всё ему объясню. Он поймёт, обязательно поймёт.
Автобус плёлся целую вечность, хотелось выскочить на ходу и нестись, расправив за спиной вновь выросшие крылья.
Чистые улочки, аккуратные дома, полутораметровые заборы…
Надавив кнопку звонка, принялась ждать. Нажала ещё и ещё. И ещё. С той стороны лязгнул засов.
Ян! Пусть это будет Ян!
Но это оказался Роман Алексеевич. В махровом халате и расстегнутых ботинках на босу ногу.
Увидев меня, изменился в лице и, прикрыв за собой дверь, выпучил рыбьи глаза.
— Да как у тебя совести хватило явиться сюда! — прошипел, озираясь по сторонам.
— Мне нужно поговорить с Яном, прямо сейчас. Я не уйду!
— Я сказал — убирайся отсюда, и чтоб духу твоего здесь не было! Если сын у меня молодой дурак, то меня ты не проведёшь смазливой мордашкой, поняла? Спелись с мамашкой своей? Я уже дал вам денег! Пришла требовать ещё? Так вот знай — шиш вам, а не деньги, вымогательницы!
— Какие деньги? Вы вообще о чём?
— И поёшь, главное, как убедительно, ты посмотри! Хочу чтобы ты знала, — понизил голос и воровато обернулся, — как свою дочь я тебя никогда не приму, видеть тебя не хочу! А если ещё заявишься — пожалеешь.
— Да никакая я вам не дочь! — бросила ему в лицо и он, раскрыв от изумления рот, глупо захлопал блеклыми ресницами. — Мать всё это придумала, только мне непонятно — зачем.
— Не дочь? Точно? Это точно?!
— Абсолютно. Так что можете спать спокойно.
На его лице расцвела счастливая улыбка облегчения, но он, нахмурив брови, тут же её убрал.
— Я это с самого начала знал. Аферистки! Да по вам решетка плачет! Мог бы проучить вас обеих, да не хочется руки марать. Убирайся! — брезгливо скривился он, и потянул на себя коварные ворота.
Я вцепилась в резную ручку, с силой удерживая дверь.
— Я не уйду, пока не увижу Яна. Видит Бог, разнесу весь ваш дом по кирпичику! Дайте пройти, — толкнула внушительную тушу, но сдвинуть его с места оказалось не так-то просто: он как пробка плотно перекрыл узкую прореху, не оставляя ни единого шанса протиснуться во двор.
— Да что ты себе позволяешь, чокнутая! Нет Яна, уехал он!
— Неправда! Дайте пройти! — толкнула снова, утопая ладонью в мясистом животе.
— Говорю же — уехал. Вчера вечером. А перед этим нажрался как скотина, спал на лавочке в парке, пришлось забирать сына из мусарни. Позорище! И всё из-за тебя! Ты виновата! — ткнул пухлым пальцем в пуговицу пальто. — Но слава Богу он вовремя прозрел, понял, что ты за фрукт. Сам попросил купить билет, вещи собрал и время до отбытия поезда поторапливал.
— Куда уехал? В Москву? Новороссийск? — обессиленно опустила руки, оставив попытки проникнуть за ворота.
— Не твоё дело, куда! Уехал — и правильно сделал. Подальше от тебя. Так, всё, надоел мне этот цирк, проваливай, пока милицию не вызвал, — раздражённо пробурчал Роман Алексеевич, и захлопнул перед моим носом дверь.
— Пожалуйста, просто скажите, куда он поехал? — взмолилась, вцепившись в холодный металл.
— Сказал же — убирайся! Сейчас собаку спущу! — прорычал он, удаляясь.
Медленно сползла по двери на ледяную землю. Не успела. Он уехал. Я добилась своего, он возненавидел меня и уехал.
Всё кончено.
Часть 69.2
Две недели спустя.
На плите возмущённо свистел чайник, но я его словно не слышала, застыв как изваяние у окна.
Облокотившись ладонями о подоконник, прислонилась лбом к холодному стеклу.
Сегодня выпал первый снег. Лёгкие снежинки кружили в воздухе, мягко оседая на мёрзлую землю.
Раньше я любила эту пору — конец осени, первое дыхание наступающей зимы. Но сейчас равнодушно смотрела на сыпавшееся с неба белое конфетти, и думала о том, а идёт ли сейчас снег в Москве. Почему-то я была уверена, что Ян именно там.
Осенние каникулы подходили к концу, в понедельник — начало учёбы. Скоро он переступит порог столичного колледжа и жизнь закрутит его в водовороте новых эмоций. Он быстро меня забудет, если ещё не забыл: после всего того, что я ему наговорила, он просто обязан меня презирать…
Хотя, разве не этого я добивалась?
За возможность увидеть его, поговорить — хотя бы одну минуту, я отдала бы всё, что имею, но увы, никому не нужны испещрённое ранами сердце и опустевшая душа.
В дверь настойчиво позвонили. Выключив чайник, вышла в прихожую и, встав на цыпочки, посмотрела в глазок.
— Открывай, это я. Я знаю, что ты дома! — пригрозила с той стороны Инна.
— Привет, — вяло улыбнулась и впустила подругу в дом.
— Всё сидишь? Бог мой, а духота какая, ты хоть форточку иногда открывай, — по-хозяйски прошла на кухню и села за стол. Сцепив пальцы в замок, деловито осмотрелась. — Ну-с, какие новости?
— Никаких, — покачала головой, и достала из шкафа чашки. — Да не будет он мне звонить, говорю же, я сейчас для него враг номер один.
— Ничего, ничего, не расстраивайся, мы что-нибудь придумаем. Москва большая, но не резиновая, найдём твоего потеряшку. Фамилия-имя есть, а дальше всё проще простого, — беззаботно махнула рукой Селиванова. — Хочешь, прямо завтра и поедем?
— Я даже не знаю, где его искать, с чего вообще начать…
— Там на месте и разберёмся. Ну что ты как маленькая, ей Богу! Приедем, зайдём в участок, скажем, так мол и так, помогите товарищ милиционер, потеряли дитятку…
— Инна!!
— Да шучу я, — улыбнулась она, и крепко сжала мою ладонь. — Отыщем мы твоего красавчика, никуда он от нас не денется.
Благодарно взглянула на подругу, и на душе стало немного легче.
Рассказала я ей про Яна на совсем недавно, когда стало совсем невмоготу держать всё в себе. Я сходила с ума от чувства вины и фатальной несправедливости, а то, что переживала эту боль в одиночестве, убивало ещё сильнее.
Инна, как настоящая подруга, не стала меня осуждать, поддержала и обещала приложить все усилия, чтобы найти Яна. Чтобы у нас была возможность объясниться друг с другом, чтобы я смогла глядя ему в глаза попросить прощение за свой обман. Её уверенность в том, что всё будет хорошо, передавалась и мне. Она дарила мне робкую надежду, и уже за одно это я была ей неимоверно признательна.
— Ну так что, договорились? Метнёмся завтра в Москву-матушку?
— Уже завтра? — растерялась. — Я… я не знаю. А вдруг мы его не найдём? А вдруг он не захочет меня видеть? Я же такого ему наговорила!
— Опять та же самая песня! — закатила глаза Инна. — Короче, заводи будильник на пять утра, а дальше я всё сама сделаю. Билеты куплю, всё распланирую — доставлю в лучшем виде.
Неужели уже завтра я буду в Москве… Дни, часы, минуты без него оставляли насечки на выпотрошенной душе, а этот призрачный шанс вдохнул в пустую оболочку живительного кислорода.
На автомате размешивала чай, забыв положить в чашку сахар. Руки тряслись он нервного перевозбуждения, в голове роились тысячи мыслей.
А вдруг правда всё получится, и совсем скоро я увижу Яна? Господи, как же мне хотелось его увидеть! И тут же промелькнула мысль, что в таком виде показываться ему категорически нельзя! Я же как чучело! Все эти две недели я только и делала, что сидела взаперти и рыдала. Кожа тусклая, глаза опухшие, вместо ногтей — неряшливые обрубки. Нужно срочно привести себя в порядок! Причёска, маникюр…
— Ты пей чай, остывает же, — пододвинула чашку Инне, лихорадочно соображая, к чему приступить в первую очередь.
— Да что ты мне свой чай пихаешь, — нахмурилась Селиванова. — Вообще-то, я не просто так к тебе пришла. Надеюсь, ты помнишь, какой сегодня день?
— Какой? — спросила ради приличия, абсолютно не задумываясь над смыслом заданного вопроса.
— Ну вот спасибо, подруга называется. Вообще-то, у меня сегодня день рождения!
— Ой, точно! Инна, прости, прости пожалуйста, совсем вылетело из головы! Поздравляю тебя, — обняла именинницу за плечи, искренне сокрушаясь. — Ты мне так помогаешь, не представляю, что бы я без тебя делала.
— Так, ну всё, хватит мне тут в кофту сопли пускать, — по-доброму забрюзжала она. — Я хочу тебя в кафе пригласить, отметить, так сказать.