***
Ее нет. В воздухе витает еще что-то, ее запах... звенит ее голос... еще мгновение – и он отзвенит совсем. Когда отзвенит, меня сразу же поглотит что-то, и когда я провалюсь в него, мне будет сложно уже представить, что она вообще была. Я погружусь в серость и стану другим. Возможно, со временем мне не будет плохо. Возможно, будет даже хорошо. Но так, как было с ней, уже никогда не будет. И, став другим, я позабуду, как было с ней, позабуду, чего мне не хватает и позабуду, что мне надо тосковать по ней.
«Здорово, Андреас, как дела? Как выходные провел?»
«Да ниче.»
«А вид у тебя не очень».
«Вот че ты прицепился, а? Ненавижу смолл-ток.»
«Прости за любопытство.»
«Че, сказать тебе, как реально я провел выходные? На хрена тебе знать? От меня жена ушла, понял?»
«Мне жаль.»
«И мне, бл...ть, жаль.»
«Я думал, у вас счастливый брак.»
«И я... я, бл...ть, тоже так думал.»
«Слушай, а ты не путаешь? Как она могла уйти – она же носит твоего ребенка? Кроме того – как ты вообще здесь оказался?»
«А?»
«Я говорю, что, говорю, возле нашего кофейного автомата делаешь? Ты же у нас больше не работаешь?»
Уже с открытыми глазами слышу, вижу последний этот вопрос, а пресловутый кофейный автомат растворяется в воздухе и вместо него вижу нашу спальню, в которой мы уже столько времени спим без секса. Я лежу в постели один, а Оксанка неторопливо ходит взад-вперед, собирает вещи.
Заметив, что я проснулся и наблюдаю за ней, она останавливается в нерешительности и даже говорит:
- Доброе утро.
Это какая-никакая, но перемена к лучшему, потому что все прошедшие дни она вообще со мной не здоровалась.
Но вместе с тем она смотрит несколько виновато, а причину виноватости сразу озвучивает мне:
- Андрей, я съезжу на пару дней к родителям. На работе скажу, что заболела, - она никогда не косит от работы, даже из-за болезни. Она, собственно, и не болеет-то никогда. - Мне нужно немножко прийти в себя. Ненадолго, дня на два, ну, на три. А на Новый год я вернусь, Андрей.
Я смотрю на нее и способен сказать только:
- Так до Нового года пять дней же еще.
- Ну, на пять.
Так это ж почти неделя. Медленно поднимаюсь с кровати и одеваюсь, соображая, что только что узнал скорбную весть, лежа голиком в постели. Просто мне не дали возможности перенести ее стоя.
- Или ты ко мне подъедешь.
- К Тохе ж хотели...
- Ну, или они с Ренаткой тоже пусть к моим родителям приезжают.
Да она не собирается возвращаться. Да это вопрос решенный. И ничто не способно поколебать ее ни в этом решении, ни в ее спокойном, даже бодром настрое.
- С чемоданом поможешь? – просит она про между прочим.
В каком-то тумане приподнимаю чемодан. Что-то слишком большой он. Да, думаю в прострации, ей нужна моя помощь, чемодан тяжелый же. Но как ей объяснить, что вот смотрю я на этот чемодан и не могу заставить себя отнести его, вынести ее чемодан и погрузить его к ней в машину. Что это совсем, как тогда. Что я, оказывается, сам себе поклялся никогда больше не выносить отсюда ее чемодана, ведь мы вроде уже решили, что такого не будет больше между нами.
Но какая-то она уж больно другая сегодня. Спокойная. Как эти дни мучилась. Может ей и правда нужно отдохнуть от меня? Мысль о том, что ей могло быть со мной плохо, впервые по-настоящему плохо, что я мог стать причиной серьезного ее душевного – и физического - расстройства, нагоняет на меня глухую тоску. Мне становится грустно, потому что чувствую, что каким-то образом облажался. И хоть отпустить ее значит дать слабину, я все же решаю дать эту слабину и помогаю ей с гребаным чемоданом.
- Витамины забыла, – вспоминает она уже у машины. Она теперь пьет комплекс витаминов для беременных.
- Сейчас принесу, - порываюсь. Зачем ей ходить лишний раз. Ведь несмотря на ее новоявленную бодрость, эти сборы утомили ее, я же вижу.
По пути наверх зачем-то проверяю почтовый ящик и нахожу пригласительную от Эльти. Через месяц он женится на Йетте, и они приглашают нас с Оксанкой разделить их радостный день с ними где-то в Мексике. Оказывается, у нее там родня. Да ну, думаю отупело. Далеко и дорого. Не поедем. Не... поеду.
Нахожу на кухне коробок с витаминами, делаю шаг обратно, и... никуда я не иду. Я не могу отклеить свою задницу от пола, на который медленно съезжаю вниз по стенке. Я фиксирую взглядом коробок и думаю, что она уходит от меня. Что она забирает, увозит от меня свою жизнь, в которой даже этот коробок с витаминами отныне будет принимать больше участия, чем я. И как несказанно повезло этому коробку – она берет его со собой, а меня не берет.