Не знаю, сколько я так сижу. Она, наверно, устала ждать. Так и есть.
«Идешь?»
Она уже общается со мной сообщениями, думаю уныло. Надо идти к ней, а то там, в гараже так холодно и неуютно, думаю, сам ковыряясь машинально в сотке. Нахожу давнишнее ее голосовое:
Посмотри-ка, он прискакал
Этот день октябрьский новый.
Он хорошим себя показал,
А с утра пришел нетаковым...
Слушаю, все слушаю. Дальше, дальше… А в конце:
Как с тобой стало все в жизни новым…
Потом, уже после этой надиктовки она прислала мне еще одну, коротенькую. Постскриптум.
«Я люблю тебя, Андрей. Мы тебя любим.»
Новым. Мы оба. Да это ж всего два месяца назад было. Как нас опять так угораздило, думаю, а во мне разрывается что-то. Она ждет ребенка. Мы ждем ребенка. Она собирается свалить, оставить меня одного и забрать ребенка.
Но так же нельзя. Ладно, это у нее сейчас в голове черт те что, мозги вообще набекрень, но я-то соображать должен... Она же уедет сейчас. Ей не захочется ждать, она просто уедет без витаминов. Купит там новые.
Давай беги к ней, ты что ж это... Вскакиваю уже, но в этот момент слышу какую-то возню, будто в дверь скребется мышь – это она заходит сама, ей надоело ждать меня в гараже.
Увидев мое лицо, она даже останавливается на ходу.
- Сваливаешь от меня? – спрашиваю просто, без наезда. А затем говорю нечто, что первым приходит мне в голову, приходит из ниоткуда: - Я ведь понимаю, я облажался по полной. Потерял работу и теперь моя беременная жена должна нас содержать.
Казачка дом держит, а казак содержит. Плачу, кажется. Не хочу, чтобы она видела мои слезы, потому что это не просто по-бабски и недостойно мужчины, но еще и запрещенный прием по отношению к ней, беременной. Забиваю их обратно, чтоб больше не появлялись, суки.
- Прости, я, наверно, не имею права тебя удерживать. Нахрена тебе нужен.
- Дурак, - она уже трясется, и вся ее «защита» от новоявленых невзгод, выстроенная на решении уехать, ломается так же стремительно, как и появилась. - Слюнтяй. Чистоплюй хренов. Да что ты понимаешь. Да люди годами сидят без работы – и что, всех жены бросают? Урод, забыл ты, что я тебе говорила? – она уже наступает на меня гневная, яростная. Будто задавить меня хочет своим пузом. - Да соберись ты наконец! Мне не нужны твои сраные деньги. Я прокормлю нас, если будет надо. И мне насрать было бы, есть у тебя работа или нет, но только тебе же самому без нее хреново. Да сколько ж можно тебе еще все это повторять. Ты задолбал меня уже. Доста-а-а-ал...
Она теперь молотит меня кулаками в грудь, размахивается и собирается дать мне по лицу, но я ловлю ее руки, целую их, потом – ее, впервые за столько дней. Она плачет, дает себя поцеловать и никуда не уезжает.
***
Agnes Obel – Golden green
Bon Jovi – My guitar lies bleeding in my arms
London Grammar – Darling are you gonna leave me
Bon Jovi – It’s hard (letting you go)
Agnes Obel - Fuel to Fire
Глава 12. Лед. Часть 3
Вот бы не подумал, что когда-нибудь наши отношения станут не хорошими, не плохими, а… натянутыми. Но как еще назвать это – 28-го она выходит на работу, и когда я по привычке жду ее звонка, чтобы подъехать за ней, то никакого звонка нет. Нет в шесть, нет в семь. В интервале до десяти я звоню ей несколько раз сам, но она не подходит, и тогда я просто еду за ней и жду ее там.
- Извини, я задержалась, - говорит она вместо приветствия, когда садится в машину.
Законодательство запрещает беременным работать позднее восьми часов вечера – нет, я не произношу этого вслух.
- Оксан, ты избегаешь меня? – спрашиваю вместо этого как можно спокойней и мягче.
Вопрос ей неприятен. Она морщится и не смотрит на меня. А я дико, беспросветно устал. Мне все это надоело.
И несмотря на ее затяжную депрессию, она все это время не перестает возбуждать меня. Да, я страшно по ней соскучился, и когда в скором времени мы лежим рядышком в постели, я тянусь к ней и пытаюсь обнять, будто и не было этой последней недели. Будто я нечаянно забыл, что в постели она меня теперь игнорирует.