Начинаю с того, что глажу ее животик, потом перехожу к груди, целую в губы, а она... вроде терпит. Но мне все равно, я распаляюсь уже, я хочу ее, хочу секса с ней, как прежде. Потому что ничего, черт меня раздери, не изменилось между нами, мы все еще муж и жена, и вообще-то мы постоянно трахаемся... трахались... И неужели это не возбуждает ее сейчас, думаю, вставив ладонь у нее между ног – да нет, вроде возбуждает. Не проходит и минуты, как я уже и сам вставляюсь, я уже в ней, двигаюсь в ней, осыпая поцелуями ее лицо. Я изголодался по ней и готов упустить даже тот момент, что встречает она меня не как всегда.
Но мне достаточно уже того, что она меня не оттолкнула. Забывшись, кончаю, и только потом последней мыслью перед сном является мне сознание того, что, кажется, она так и не кончила, не кончила впервые во время секса со мной, а я не обратил на это внимание.
Утром ей опять на работу, но я решаю «отблагодарить» ее за вчерашнее, заодно и доработать. Поэтому, когда целую ее между ног, проявляю даже больше настойчивости и страсти, чем вчера.
- Не надо, Андрей. Мне пора.
- Успеем.
Бывает... бывала у нас такая игра: Оксанка «не хочет», но Андрюшка уговаривает и принуждает. В итоге улетают оба.
- Нет, не надо. Я не хочу.
От неожиданности я и вправду прерываюсь:
- Почему?
- Ты думаешь, только потому что я вчера дала тебе, все, что было в последнее время, не играет роли?
А вот теперь она меня бесит.
- Да, думаю. Потому что ничего не было.
- Ничего себе! – злится она. – Да нет, ты прав. Это фигня, что твоя жена тут в депрессию впала из-за твоих же косяков, а тебе лишь бы потрахаться. А все остальное забудется.
Из-за моих косяков... Отстраняюсь от нее, потому что желание у меня теперь пропало, и я готов скрежетать зубами, да что угодно делать, но только не любить ее, нет.
И держать себя в руках мне тоже не в кайф:
- То, что ты тут сама себя наизнанку выворачивала, от меня не ускользнуло, нет. И то, что чуть не бросила меня – тоже. И то, что тупо, упорно не хочешь услышать меня. Ты давно уже поняла, как все было, но тебе удобней так – изображать жертву. Мозги мне крутить.
- Тебе?!
- А ты думаешь, мне приятно наблюдать, как ты себя истязаешь и нашего ребенка - тоже?
- Да ты точно гонишь... Мне и так уже херово, а ты меня теперь еще ребенком будешь попрекать... – она в ярости сжимает кулаки, и я чувствую, что ей снова хочется удрать. Уехать от меня.
- Оксан...
Черт... кто-то же должен быть умнее... кто-то должен...
– Оксан, давай не будем друг на друга наезжать... – подхожу к ней и собираюсь уже обнять ее, насильно обнять, прижать к себе... вывернуть ей руки, если понадобится. – Хватит уже, а... Оксан...
Когда в этот момент вибрирует моя сотка, я сначала даже не замечаю, но она вдруг замирает, а потом выхватывает ее и читает вслух:
- «Андреас, я еще не уехала. Можем встретиться?» Да можете, конечно, кто ж против. Дуй к ней.
- Мне не хочется ее видеть.
- Но ей хочется видеть тебя. А ты ж делаешь, как она говорит: уйдет – отпустишь. Придет – примешь. Да?
- Дура! – говорю.
Собирался обнимать, а теперь потрясти ее хочется. По башке надавать.
Строчу: «О‘кей. Прямо сейчас» - хватаю куртку и вываливаюсь от нее к чертовой матери.
***
- Как живешь?
- Нормально.
Я успел привести в норму пульс. Придя в назначенное место раньше Тины, взял себе кофе и немного отошел от того, кого и что оставил дома... как оставил.
- Извини еще раз, что пришла тогда без приглашения. Просто меня попросили переслать документацию новым хозяевам квартиры. А я как раз приехала домой ненадолго, решила занести сама.
- Спасибо.
Блин, она сунула документы в почтовый ящик, когда уходила. Когда выходила от нас. И Оксанка достала их. Паззлик.
- Значит, это и есть Оксана.
- Значит.
Мы сидим в кафе неподалеку от ее квартиры на том берегу параллельно Мюнхенскому проспекту, только с еще более фешенебельными домами и... да, блин, пьем кофе. После Тохиных излияний про кофепитие чувствую в этом фарсовую комичность, мне одному понятную.