- Не обижает тебя? – деловито кивает в мою сторону, даже не глядя на меня. Говнюк мелкий.
Она смеется: - Нет.
А меня вроде и нет в помине.
Вскоре пацан видит, что Оксанка запыхалась немного и прекращает игру. Она спрашивает:
- Берке, ане дома?
- Дома. Александра придет?
- Да. Я тоже хотела.
- Придешь? Приходи, - разрешает-приглашает он тоном радушного и делового хозяина, который надеется, что она придет.
Потом нарисовывается какой-то его старший кореш или родственник, они: - Grüß dich, mein Dicker, здорово, толстяк, - здороваются, как здороваются у них взрослые мужики, то есть, за руку и прижавшись друг к другу щеками сначала с одной стороны, потом – с другой.
А Оксанка взмахивает ему рукой на прощанье, и мы идем уже дальше и спинами слышим его зычный, не поломавшийся еще голос:
- Эй, жду тебя!
Дилек, его мамаша, работает на фабрике, а стрижками подрабатывает. Соседей стрижет подешевле, вот теща и ходит к ней. Оксанка тратиться на парикмахерскую тоже не любит, поэтому пошла сегодня за компанию. А я провожаю.
- Заходите, - приглашает их в дом Берке.
- Пошли мяч погоняем, - предлагаю ему. Не хрен щеглу к моей жене-для-него-тетке клеиться.
Он соглашается, и мы выходим на участочек, где один на один возимся на прошлогодней траве, сначала перемерзшей, а потом слегка оттаявшей. Так, попинать просто да подоставать друг друга.
- Че в ноги бьешь, - наезжаю, но – впечатлен. Это ж я насколько его больше и бегать вроде тоже могу – ан нет, как месит. Красавец.
Пинаем, отпинываем друг у друга истрепанный его мяч на пустом участке, на котором сто лет тому назад я играл с Оксанкой в бадминтон, и на котором тесть спал и видел, чтоб мы с его дочкой построились.
Но теперь участок этот купил кто-то и скоро застраивать будет. А дебилу-зятю, как безработному, кредит на покупку и строительство все равно не дали бы. И у него, у зятя, квартира все равно в других краях, так далеко, что хрен отсюда доедешь. Так что пронесло, и мне не пришлось официально озвучивать, почему я никогда не переехал бы жить в этот тухлый Ротентор, переквалифицироваться на служителя в каком-нибудь земельном суде или как они себе это там представляли.
Пацан играет классно. Накрапывает дождь.
- Давай одиннадцатиметровый, - предлагаю и строюсь, а он с разбега пробивает по камушкам, но я держу на этот раз.
- Пойдем зайдем, - зову. - У Виктора киккер есть, настольный футбол.
Мы заходим, и Фродо не рычит на него, наоборот - играться лезет.
- Мне его выгуливать дают, - поясняет Берке. – Когда Виктор с Александрой уезжают.
Он оставляет в дверях свой мяч, мы идем играть на втором этаже. Он и тут норовит уделать меня, засранец, удерживает центровую позицию, потом обманывает. Был у «гринов» один такой чувак – Мо, Мохаммед, работал тоже в файненс. По происхождению марокканец, но родился здесь. Как-то играл я против него два на два – он зверюгой оказался. Его б сюда сейчас, мне в подмогу, а то прямо косячно, как этот щегол мне его напоминает и сейчас меня натянет вот так, без вазелина.
- За какой ферайн, футбольный клуб, болеешь? – спрашиваю его.
- Эф Цэ Байерн. Бавария Мюнхен.
- А чего? Не местные.
- Они лучшие, чувак. Я на игру иду через месяц. Стопудово они в этом году, увидишь.
- А сам чего в ферайне не играешь?
Это я так, наугад. Но оказываюсь прав. А то стал бы он иначе в воскресенье фигней страдать. У футболистов все выходные – и не только – на год вперед расписаны. Футбол – это вам не шутки.
Он пожимает плечами.
- Запишись давай. Другие в твоем возрасте уже по сто лет играют.
И в бундеслиге играет куча турок – и не только. Да официально, по документам они и не турки уже давно, а новое поколение, «наши».
- Не-а. Пойду всерьез тренироваться – тетка Сибель к себе заберет.
- А кто твоя тетка?
- Старший комиссар полиции в Mordkommission, убойном отделе.
- Ну! Во дела.
- Ага... Там же вступительные нехилые, лажбеков не берут. А в ферайн пойду – пипец мне. Заметит. Она думает, я рвусь к ней, - усмехается.
- А чего не хочешь?
- Фиг ли там делать. Я лучше так. А ты тоже играешь? – спрашивает он меня.
- Не-а.
- А играл?
- Нет. Я, когда как ты был, хорошо так не играл. Я великом занимался. И греблей немножко. И легкой атлетикой.
А он даром что не занимается – бегает, как будто в свои десять на пять лет вперед нахавался эпо.