- У нас мероприятие, а я не пошла. Делаю хоум офис.
- Это чего? А, работа на дому... – тянет теща расстроенно. – А вообще – много работаешь? Допоздна?
- Нормально, - теперь и Оксанка вздыхает. - По законодательству беременным вообще нельзя оставаться на работе позднее восьми часов.
- Это к ряду? – не понимает тесть.
Он редко вникает в подробности ее работы. Да мой отец всегда так же к моей работе относился.
- Это в смысле до двадцати-ноль-ноль.
- Ох, господи, да что это за работа такая, - причитает теща. - Как тебя Андрей отпускает! И часто ты так остаешься?
- Да нет.
Глубокомысленное молчание, потом протяжный вздох тестя и произнесенное им с горечью:
- Я не ожидал, что моя дочь будет кормить семью.
Надо мне? Надо мне говорить, что сейчас во мне происходит?
Мало того, что распластался по стенке, как ЧМО, как бомж последний, как иждивенец, будто это и не мой дом совсем. Только б не обнаружить свое присутствие. Только б она не узнала, что я все слышал. Только б не узнали они. Мало этого.
Мало того, что уже разговоры их наводящие про ее работу, про то, что она, беременная, вкалывает за двоих – это больно и меня напрягает тоже. Что я не раз думал, мол, вот не стоит ей так допоздна засиживаться. А она засиживается, потому что порой не находит мужества уйти раньше. Потому что боится, что ее тоже выкинут на улицу под каким-нибудь подставным предлогом, даром, что законодательство беременных защищает – для «больших» трудовые законы не писаны. Потому что авансом боится за возвращение из декрета. Потому что всего боится, больше всего того, что ее потеря работы оставит нас без средств к существованию. Типа, наши средства к существованию – это ее головная боль теперь. И мне больно за то, что она, беременная, взвалила на себя, свои сутулые плечи и это бремя тоже. Бремя материальной ответственности за нашу семью. Мало этого?
Мало. Это ведь только один гвоздь. Один штырь, который тесть и теща вколачивают в меня сейчас. А есть еще и другой. Я облажался. Я облажался так, как только мог облажаться мужик, ответственный за семью: я снял с себя ответственность и спихнул на нее. На беременную жену. Я расстроил родителей – ее, своих. И я не обнаруживаю попыток что-либо исправить.
Вместо этого я даю себя уболтать на увеселительную прогулку на море, будто это море мне по колено. Будто есть повод веселиться. А сам покуда спортивным бегом занимаюсь вместо того, чтобы сломя голову носиться по городу в поисках работы. Сеть ковырять до полного ее обвала. Говорить с кем-то. Делать что-то. Только попусту на жопе не сидеть.
Так сказать, что я сейчас чувствую? А вот что: злость. Все это меня бесит так, что я готов их всех прибить... нах...й вслух послать. Они полоскают ей мозги, пытаясь настроить против меня, ее мужа, отца ее ребенка. Она доверяет мне и никогда ни о чем не спрашивает. Она верит, что я сам знаю, как лучше и сам справлюсь. А они... Во мне кипит, бурлит все, рвется наружу, пока я, затаив дыхание, жду, что скажет она, и злюсь. Жду малейшего ее косяка, чтоб хоть как-нибудь вздохнула, хоть как-то показала, что недовольна мной. Чтобы дала мне наконец долгожданный повод для взрыва, дала мне разрядить свою злость.
Его нет. Нет повода.
- Кормить семью не зазорно никому, - говорит она спокойно. Держится. – Я рада, что моей зарплаты хватает. И машина на ходу. А квартирой Андрей нас обеспечил. Мало у кого из знакомых есть свое жилье, тем более в этом городе.
Давай, девочка. Женушка.
И она дает:
- Мало ли что – работу потерял. Сейчас кризис. Многие теряют. А он успел уже нормально попахать. Ему можно отдохнуть немного. Найдет. Он хороший специалист.
- Может ему квалификацию поменять? – горестно спрашивает теща. – Ну... переучиться там...
А она, моя умничка, вместо того, чтоб взорваться и сказать им, мол, некуда уже переучиваться, на кого ему учиться, это другим у него учиться надо, говорит спокойно:
- Нет, это не нужно. У него есть все, что требуется. Он найдет, не переживайте. Все будет хорошо.
- Да откуда ты знаешь... Слишком там у вас конкуренция большая, устроиться тяжело... – галдят они, не слушая ее. - Пусть бы поискал чего попроще... В другом месте... И ты бы – тоже... А квартиру вашу сдавать можно, всё – деньги...
Она наверно еще долго с ними говорит, приводя в ответ их доводам свои. Спокойно, терпеливо. Делая вид, что слушает. Давая им договорить.