Запарковываю колясочку и чувствую, как приятно быть снова дома. Чувство это превращается в состояние безосновательного счастья, когда на пороге чувствую запах приготовляемого Оксанкой ужина и слышу, как она подпевает песне по-испански:
Не говори, что не люблю
И что не доверяю
Тебе любовь свою я телом и душой
А ведь когда я был с тобой
Осечек не давал, тебе отдавшись.
За последние дни Мана и их музыка меня задолбали, но сейчас я рад всему, в чем принимает участие она.
- Забрал, Андрюш?
- Ага.
Она видела, как я пришел. Наверно, дежурила у окна, выглядывала меня.
- Нормальная?
- Ниче вроде. Вездеход. Я в подвале оставил, покушаем – посмотрим вместе.
Наверно и раньше слышала, как приходил, как уходил – тоже. Но не звонила. И сейчас ничем себя не выдает.
- Наверх потом подними.
- Зачем?
- Объезжать буду. Мне тренироваться надо.
Улыбаюсь, представляя себе картину.
- Бахтыярова встретил, - говорю из ванной, раздеваясь.
- Да? – удивляется она. – Чего к нам не пригласил? На обед?
Она подходит поцеловать и погладить меня, хоть я и не успел еще принять душ. Ее не смущают подобные мелочи. Не смущает вкус коньяка во рту у меня, а затем и у нее.
Пожимаю плечами, отвечая на ее поцелуи, затем, прыгая под душ, поясняю оттуда: - Он на работе был.
- Да ты что!
Она не знает, что он был уже когда-то здесь, что я с ним вообще встречался, и я ей об этом рассказываю, а она слушает и подает мне полотенце.
- Как пошел искать его тогда, на Главном, купил кокаин, - вытираюсь, глядя ей в глаза. – В первый раз тогда. Случайно и не случайно.
А теперь? Она хочет спросить об этом, но боится. А вдруг одно напоминание скосит меня, и я свалюсь опять? Вон, какой я нестабильный. Хотя сейчас вроде огурцом, но – из дому уходил. Бухал где-то. И хрен меня разберет, где я только что был и где не был.
Она идет в спальню, возвращается со шмотками и помогает мне их надеть.
- Упражняешься? – не выдерживаю с усмешкой.
- На больших мальчиках сначала.
- От простого к сложному?
- Ага, - потом, когда я одет: - Потанцуй со мной.
- Если не «Море и песок», то я не против.
Нет, не «Море и песок» - она включает опять ту песню, что играла, когда я вошел.
Здесь так хорошо и уютно, что мне кажется теперь, что я вернулся из долгой и тяжелой одиссеи, хотя бывали в моей жизни одиссеи подольше и похуже.
Я вымылся, высушился, согрелся немного. Теперь танцую с моей женщиной под эту латиноамериканскую фигню, которая нравится ей.
Tengo muchas alas pa‘ llegar al cielo. Мне хватит крыльев - долететь до неба. Tengo muchas alas pa‘ llegar al sol. Мне хватит крыльев - долететь до солнца.
И какая разница, под что танцевать и что они там поют, потому что музыки мне все равно не слышно.
Она иногда любит положить голову мне на плечо, отдаться мне совсем так, как отдается во время секса, как отдается по жизни. Мне хочется, чтобы она и сейчас положила туда голову. Хочется погладить и приласкать ее. Ее животик, наш животик не такой еще большой, и мы можем танцевать, прижавшись друг к другу.
Но она не кладет мне на плечо голову. Она смотрит на меня во все глаза, будто старается разглядеть получше. Наглядеться на меня. Она трогательна и беспомощна, она отдается мне и тут – и ее власть надо мной не поддается описанию. Вряд сама она это понимает.
- А я работу нашел, - говорю, утопая в ее глазах, но делая вид, что держусь еще.
Она поднимает брови, а я киваю в определенном направлении:
- Рядом тут.
- Хорн? – не верит она. Потом спрашивает, робко так: – Андрюш... а... зачем торопиться? Ты же не искал еще толком. И я от тебя ничего не требую.
- Я сам от себя ничего не требую. В этом моя проблема.
- Нет у тебя никакой проблемы.
- И не будет. Все, я решил.
- У них нет ни фига работы твоего профиля.
- Есть. Я узнавал.
- Да? И что это? Поручительства банковские составлять?
- Тоже уметь грамотно надо.
- Грамотей, - с сомнением качает она головой.
- Ниче. Всего лишь работа, - говорю. – Нормальная. В бутик, между прочим, еще пролезть надо.
- Надо. Только как-то это с тобой не вяжется. Ты разве этого хотел?
- Да ничего я не хотел. А если ты о карьере, то я о ней позаботился. В Гринхиллз.
- Не жалеешь?