Она сейчас на работе, а я задумчиво ковыряю резюме, которое собираюсь отправить хорнам, прежде чем мы свалим в Нижнюю Калифорнию – а это уже завтра. На фоне вчерашних открытий предстоящие танцульки кажутся мне безобидными.
На улице совсем светло еще, когда она заявляется домой, заявив, что сегодня просто ушла пораньше и приехала на метро.
- Оксан, тебя ж не уволили, а? – осведомляюсь спокойно.
- Не-а. Все о‘кей.
Вот, блин, какие разговоры у нас теперь.
- Опять шкафы свои разгребала, - поясняет она, а сама тащит офисную обувь. Несколько пар «шпилек». – Не могу уже в них ходить. Тяжело и ноги отекают.
Она тащит обувь, а там, в куче уже издалека светофорным цветом зажигается одна, особенная пара. Еще один результат несогласованности со мной. Непостановки меня в известность. Сгусток ее индивидуализма.
Красные туфли. Молча смотрю на них. Она ловит мой взгляд.
- Хочешь, выброшу? - говорит она почти шепотом. - Отдам кому-нибудь?
- Сколько стоили? - спрашиваю вдруг жестко.
Любого ответа ждала, только не такого, точно.
- Недорого, кажется… полтинник… распродажа была… - лепечет.
- Все равно – деньги, - это я – ей, строго так, наставительно. – А ну, надень, - приказываю.
- Хорошо, – елейным голосочком.
В ее глазах уже давно шалость, вспыхивает едва заметный огонек, озорная искорка. Она понимает и понимает, что я понимаю, что она понимает, но предчувствует игру и играет в нее.
Вообще-то, это не совсем игра, а нечто большее. Она и это просекает и тушит искорку, сменив ее на темный, глубокий взгляд. Медленно надевает красные шпильки из лаковой кожи, дефилирует в них мне навстречу. Остановившись на полпути, подбоченивается и демонстрирует, словно на подиуме, затем подходит ко мне вплотную и, словно ненароком, легонечко, едва заметно, еле уловимо, на сантиметр приподнимает краешек юбки, скользя ей по ногам. Ткань юбочки ползет выше, открывает на чулках телесного цвета краешек красного кружева, которого не ждешь там. Она приоткрывает рот чуть-чуть, лишь на узенькую щелочку размыкая губы. Все это время мы, не мигая, смотрим друг на друга.
Я медленно притягиваю ее к себе, сажаю к себе на колени, медленно целую ее рот, навалившись на нее, опускаю к себе на колени ее тело, приподняв попку, медленно стягиваю с нее юбочку и трусики, оставив ее беззащитную, доступную, в нужном месте голую, в прозрачных чулках с красным кружевом и этих красных туфлях, ласкаю между ног медленно, глубоко. Она стягивает с меня штаны, я глажу сквозь чулки ее ноги и все одиннадцать сантиметров шпильки, как их продолжение.
Мои руки снова скользят вверх по ее ножкам и по ней, гладят животик, обхватывают ее попку, и тогда я насаживаю ее на себя. Она подавляет стон, закусив нижнюю губу и с наслаждением принимает его. Я люблю ее медленно, приподнимая на себе и двигая им в ней. Наши глаза прикованы друг к другу, даже когда мы целуемся. Я ускоряюсь, чувствуя ее, горячую влажную. Она откидывается назад, слегка, чтобы не терять контакта с моими глазами. Ее глаза затуманиваются, взгляд становится отрешенным, но прежде чем она успевает кончить, я выхожу из нее, медленно разворачиваю ее, ставлю на коленки в кресло и люблю сзади, не снимая с нее красных туфель. Она смотрит мне в глаза через плечо, но эта поза неудобна, если мы хотим видеть друг друга. Я ускоряюсь до предела, мои движения сопровождаются звонкими шлепками моего тела о ее.
Потом я резко прерываюсь, снова выхожу из нее. Поднимаю ее на руки, пока несу, медленно целую, глубоко проникая к ней в рот, вызывая в ней сладостные стоны. Затем медленно, бережно укладываю на диван, медленно раздвигаю ее ноги, вхожу в нее, положив затем ее ноги к себе на плечи. Теперь красные туфли свисают с моих плеч. Я вошел в нее так глубоко, как только мог. Я медленно, ритмично занимаюсь с ней любовью, люблю ее медленно, почти лениво, пока она лежит на спинке и гладит мое лицо. Она стонет от моего проникновения в нее, я двигаюсь в ней еще и еще, а она снова и снова стонет.
Она первая ломается, не выдерживает. Не удерживает на своем лице спокойный, серьезный, задумчивый взгляд. Она смотрит теперь нежно, страстно, томно, то и дело целует меня в губы, вдавливает в себя мой член, надавив руками мне на ягодицы. Приподняв ножку, лежащую у меня на плече, легонечко проводит кончиком шпильки по моей щеке, ведет до шеи. Наблюдает, как я кончиком языка легонько облизываю щекочущий меня каблук, любя ее грубее, жеще, вталкивая свой член глубже в ее мокрое, сочное чрево, и все же взгляд ее светится теплой, томной нежностью.