Она лежит подо мной на спине, пока я беру ее, еще и еще. Она наслаждается тем, как принадлежит мне сейчас. Это ее любимая поза и ее оргазмы в этой позе ошеломляют меня каждый раз, уделяя скромную роль зрителя, пораженного созерцателя ее взрывов. И так будет всегда. Что бы там сейчас ни было, что бы я ни думал и чем бы ни грузился – эти взрывы, они учат меня, показывая, на что способно тело моей женщины, когда его люблю и ласкаю я. Еще меня распирает от гордого сознания, что я это смог, я сделал с ней такое. И это продолжается недолго, потому что обычно я тогда устремляюсь вслед за ней – ну, или меняю позу, чтобы не кончать слишком быстро, чтобы побыть в ней, с ней, полюбить ее еще.
Только что мы любили друг друга так медленно и тихо, что ее оргазм в этой томной, жаркой тишине разражается ядерным взрывом. Она вздымается мне навстречу, ее глаза распахиваются шире, шире, они расширены до удивления, они безумны, невменяемы, но она и тут не отводит их от меня. Она сильнее раздвигает ноги, словно я могу войти в нее еще глубже. Впивается зубами в свою руку, но я ведь ждал, я ведь хочу слышать все, ВСЕ… И я медленно забираю ее руку, освобождаю ее голос. Кричи, прошу ее мысленно, прошу ее взглядом … Кричи… Кричи, когда я в тебе… Кричи о том, что я для тебя… Кричи…
И она кричит. Сначала это просто короткие, высокие, сладостные «А!», но ее оргазм фантастический, он накатывает на нее волнами, одна за другой, и это уже не просто «А!», это «А-а-а-а!!!», крик, переходящий в вопль, рыдание. Она редко кричит что-либо еще во время. Иногда может после простонать какую-нибудь сладкую похвалу в мой скромный адрес. И мне этого достаточно. Но в этот раз ее оргазм особенно затяжной, он возвращается снова, и вот среди «А!» она кричит мне: «Ан-… дрей!.. Я люблю-у тебя-а-а…».
Она уже много раз говорила мне о любви. И я знаю, что то были не пустые слова. Но этот ее крик теперь, ее признание, что любит, поражает меня в сердце, в душу, вонзается в грудь, своим криком она крушит мой мозг, распирает мой и без того стонущий, твердокаменный член…
И она делает так, что я не в силах оторваться от нее больше, а просто иду к ней. Иду – и все. Мои стоны во время оргазма далеко не всегда громкие или бурные, а иногда я и вовсе кончаю молча, тихо, словно мышь. Но не теперь. Концовка нашего слияния настолько противоречит началу его и его продолжению. В моих немногочисленных последних толчках я уже после ее криков отрываюсь по полной, жестко выворачивая ей все наизнанку в ее жарком, влажном чреве, уже насытившемся мной, самом сладком в мире, созданном, чтобы ублажать, услаждать меня. А потом…
Потом и я взрываюсь в ней. Мой взрыв – не только излияние в нее, не только то, что способно зачать, уже зачало в ней новую жизнь. Мой взрыв вырывается из моей груди истошным криком, который мне самому отнюдь не нравится, но от которого ее глаза светятся еще теплее и нежнее, а ее взгляд, полный светлой радости, радости моей радостью, гордости, что сделала мне приятно, полный счастья, поднимает меня волной и несет неведомо куда. Я кричу ей: «Люблю тебя!!! Так люблю… о-о-о, ТАК люблю… моя Оксана!». Кончив, я роняю голову ей на грудь, а она гладит мои волосы, мокрые от пота, целует в лоб, будто я маленький. Ее ребенок. И в то мгновение мне не хочется говорить ничего больше.
Когда мы приходим в себя, в нас воцаряется размеренное спокойствие. Что это только что было? Терапия. Лечение. Меня – ей. Ее – мной. А оно прошло успешно, отмечаю про себя. И я знаю, что она для меня купила эти туфли. И они мне очень нравятся. Все хорошо. Все очень хорошо.
А ведь она... успокоила меня, думаю. Ее любовь, ее тело в туфлях этих только что подарили мне яркость, которая затмила собой цвета и картинки, маячившие сегодня перед глазами.
Ладно, ее взяла, думаю, усмехаясь. Что бы там ни было – мы вместе и это главное.
- Постараюсь, - говорю ей внезапно, будто хватаясь за вчерашний разговор. – Постараюсь вытащить тебя.
Усаживаюсь у ноута, чтобы продолжить обработку резюме, и она, моя женщина, будущая мать моего ребенка, нашего ребенка, тоже медленно поднимается с дивана. Я спокойно смотрю на нее, а она на меня. Она снимает туфли.
- Хорошие туфли, - подтверждаю я, слегка кивая. – Оставь себе.
***