Да ладно, не все так плохо. Море и правда очень классное, вечер тихий, если не считать свадебной программы, а в моей руке – рука Оксанки, облаченной в коротенькое нежно-розовое коктейльное для беременных, в котором ее животик и скрадывается, и в то же время элегантно подчеркивается. Сзади и не видно, что она беременна. Видно стройные ее ножки в золотистых туфельках на слишком высоких – ругал ее за них – каблуках, красивую, женственную фигурку. А потом, когда она поворачивается и ниже ее цветущего, красивого до умопомрачения личика и головки со сногшибательной прической и розовыми цветами в волосах показывается животик, то – как хотите, но вид ее трогает до слез. Может, трогает только меня и только потому, что я возможно уже пьян или потому что люблю ее, или потому что там, в ней, мой сын.
И она, такая бесконечно красивая и женственная, светится такой нежной и счастливой улыбкой, что я невольно и сам улыбаюсь, глядя на нее. Как бы ярко ни сияла неонка неба у нее за спиной – Оксанка затмевает собой и закат, и небо, и море. Глядишь, так и пойму может быть, какого она нас сюда притащила.
А жених с невестой не ожидали от нас сюрприза. Йетте, облаченная в короткий кружевной пеньюар цвета слоновой кости на седьмом небе от счастья, кажется. Смотрю и в радостно-недоуменную физиономию Эльти и, втихаря посмеиваясь, думаю, что он наверно, вообще не ожидал, что я приеду. Может, из вежливости не обошел приглашением безработного друга.
Хрен с ним. Хоть подарок наш условно и для них, я о них сейчас вообще не думаю. Я думаю о жене, на которую автоматом скользнул мой взгляд и сделался вмиг обожающим. М-м-м, лапочка. По-другому не скажешь. Сладенькая какая. Пальчики в моей руке дрожат – мандражирует моя артистка. На личике улыбка, а под ней скрывается нешуточное волнение. Это сколько ж народу тут собралось и сплошь незнакомые все. Когда все это затевала, она и думать не думала, что будет так боязно. Как только решилась на такое да еще меня уговорила. Но я готов теперь. Ничего, не боись, я с тобой.
А потом мы танцуем. Раздается задорное вступительное треньканье электрогитары, те из гостей, что живут в Мексике, сразу узнают и начинают ободрительно хлопать. И песенка, надоевшая мне хуже горькой редьки, теперь веселит меня. В начале мы по замыслу моего хореографа только подергиваем попами, потом я наступаю на нее, а она по мере того, как больше инструментов включается в сопроводиловку, сначала выпендривается, изображая недотрогу, но когда начинается припев, я хватаю ее, типа «укрощаю», и мы танцуем с ней вместе и больше не расстаемся. Вертим попами, впихиваем в рэгги-ритм движения, как она мне объясняла, из сальсы и румбы или чего-то еще. Вот и весь наш танец.
Но все это я выучил еще дома, заученное не напрягает меня. Я двигаюсь автоматически, а сам... отдыхаю. Любуюсь ей. Вероятно, следовало бы, нет-нет, посматривать на молодую пару, там, улыбаться им, ведь это же мы для них стараемся. Вообще, отойти немножко от возбуждения моей молодой женой. Но я забил на все, даже на то, что присутствующие «грины», вероятно, принимают меня за клоуна.
Какая она нежная и трогательная со своим животиком, вся в розовом, будущая мама. И что, другие тоже это видят? Она постоянно повторяет, что в нашей паре я танцую лучше, поэтому смотреть будут на меня, и поэтому я должен делать то или это. А по-моему, она ошибается. Мужик всего лишь ведет, подает, показывает всем свою партнершу. Поэтому, как бы он там ни выдергивался, в танцах всегда смотрят на женщину. Потому мужик и одет скучнее, как подставка, обрамление, оправа для камушка. А дай женщине эту оправу – она в ней засияет. И будет излучать свое сияние, как... моя любимая, думаю, а из самого так и прет нежность.
Вот и теперь – разве на меня смотрят? На нее смотрят. На нее нельзя не смотреть. И дело не в пузе совсем, это – контрольный выстрел. Просто когда перед твоими глазами по сцене плавает-мерцает звезда, розовая звездочка, источник мягкого, нежного света, ты не отведешь от нее взгляда. Ты будешь смотреть на нее и радоваться, что тебе выпало счастье лицезреть это чудо.