А эта маленькая кокетка чувствует восхищенное внимание взглядов, прикованных к ней. Чувствует и кайфует, упивается тем, что не только муж глаз от нее оторвать не может, пропал совсем, еле на ногах держится, только б не съесть ему ее прямо здесь, на сцене. Amor, amor, amor... любовь, любовь, любовь, - поет солист, и я того же мнения, конечно.
Когда мы оттанцовываем, нам все хлопают и некоторые что-то кричат. Но что я буду за муж, если сейчас отдам ее взгляд хоть чьему-нибудь левому взгляду, позволю ее бесстыжим, сверкающим глазкам хоть по кому-нибудь стрельнуть.
- Любишь меня? – приковываю ее к себе этим вопросом.
- Люблю, - ее ротик подрагивает в шаловливой усмешке, а я не даю ей отвернуться, притягиваю к себе почти насильно, целую легонько в сладкие, бесстыжие губы и продолжаю допытываться:
- Хочешь меня?
- Прямо здесь? – смеется, поросенок.
Нам не дают договорить, модератор объявляет нас еще раз, мы кланяемся всем, а отдельно – молодым. Потом я увожу Оксанку со сцены, обняв и положив руку ей на животик, чувствуя, как меня ободрительно пинают ножкой или чем-то еще и как пульсирует у меня кое-где. И рад, что на мне брюки свободного покроя.
Банально, но теперь понял. Понял, зачем мы сегодня здесь. Не для жениха и невесты, хоть им и понравилось очень, особенно Йетте. Не для того, чтобы выпятиться перед «гринами», мол, зацените, все у меня зашибись, аж танцую. Нет. Для нас.
Кроме бывших коллег по работе мы на этой свадьбе никого не знаем, но лишними себя не чувствуем. После нашего танца навстречу нам теперь поднимают свои бокалы абсолютно незнакомые люди, а некоторые даже заговаривают с Оксанкой, спрашивая, на каком она месяце и не возмущался ли ребенок, когда танцевала. А она с улыбкой отвечает, что сынок, наоборот, поддерживал маму, а то она волновалась же.
А вообще, тут весело. Теперь и на меня накатил расслабон.
Кажется, мексиканцы тоже умеют гулять свадьбы. Завезенные занудливые друзья и гости жениха, нет-нет, пытаются толкнуть одну-другую вычурную речь в честь молодых, но это тонет, гаснет в море всеобщего веселья. То и дело модератор и мадрины с падринами затевают какие-то игры, на которые мексиканский контингент среди гостей с готовностью дает себя уговорить. Мы в них не участвуем, максимум, на что даю нас раскрутить, это «танец рядком» - что-то вроде «ручейка» под фатой на мексиканский манер, только у Йетте ее не было, так что они взяли какую-то занавеску, залезли с Эльти на стулья, и под этим мостиком протанцевала сначала вся женская половина, а потом мужская. Окромя этого стараюсь развлекать Оксанку танцами, а больше ей ничего и не надо.
Наконец, жених и невеста, обходя гостей, добираются и до нас. Йетте бурно выражает свой восторг от нашего подарка, и Оксанка живо углубляется с ней в восхищенное бабское щебетание о ее пеньюаре, служащем ей подвенечным платьем, переливается трелями относительно «сказочного» локейшна и яркой, зажигательной свадьбы, какой «не получилось бы в наших краях».
А Эльти: - Un‘, wie isch es sonsch‘ so? И как оно вообще? – рад отколоться от их трепа и переключиться на меня.
- Нормально, - говорю. – Вот – одному корешу приспичило am Arsch der Welt, в «жопе планеты» жениться.
Он ржет: - Блин, а ты думаешь, я не хотел все это где-нибудь у нас в Шварцвальде провернуть? Ей же надо было с ее родней в Бахе.
Кажется, развеселил я его, а то эта мексиканская свадьба на тихоокеанском взморье его, по-моему, напрягает. Сегодня, на пляже это у них просто символическая церемония была. Поженились они еще дома, а то здесь, в Мексике это неимоверно сложно и напичкано массой интересных формальностей. Короче, от теста на сифилис он откосил, по ходу.
- Во-во, - продолжаю стебаться. – Это америкосам сюда, как на Майорку. А мне – поди насобирай на билеты, безработному-то. Вот приеду и начну потихоньку кредит отдавать.
- Че, реально глухо с работой? Звал же тебя, – смеется, не верит мне. Думает, прикалываюсь.
- В бутик подался.