Краем уха слышу, как он рассказывает про свои лекции и ухмыляюсь про себя. Тоже мне – Гордон Гекко для юристов. Хотя нет, куда ему. Рассматривая его, соображаю, что ему и правда не идет кэжуэл.
- Вот так и стал сильнее после кризиса, - подводит он между тем итог.
Да, всем бы нам из него выбраться, думаю, хотя конкретно сейчас ни в каком кризисе себя не ощущаю. Наоборот – камень с сердца, что нам не грозят подъезды. Так вот зачем мы сюда приперлись.
Только сейчас замечаю, что он деликатно не вспоминает про обстоятельства моего ухода. Вряд ли поменялось его отношение к этому, но мне плевать. И вообще – стакан мой опустел.
- Как там Сальвина? – спрашиваю на прощанье.
- Лучше. Скоро выпишут.
- Она тоже в Гамбурге? – спрашиваю дальше, хоть и понятия не имел, что с ней вообще что-то было.
- Да нет, у себя.
На пляже движение, кое-кто бросает танцевать, народ кучкуется вокруг какого-то непонятного сооружения. Жениха с невестой мадрины и падрины волокут в центр событий. Намечается что-то знаковое. Надо пойти посмотреть и заодно найти Оксанку.
- Ладно, пойду проверю, все ли там в порядке, - с улыбкой собираюсь уходить.
Разговор наш на этом окончен – хорошо, что поговорили. Вряд ли будем пересекаться, но у топ-юристов же как – все может быть. Хоть я и не «топ» теперь.
Блин, пьяный уже, что ли, но – не могу удержаться напоследок:
- Айке... всегда хотел спросить... риталин или кокаин?
- Модафинил, - говорит он, не задумываясь и ничуть не удивляясь. – С утреца вот так вот: вж-жик – и порядок. А вечерком – ноктамид... ну, в крайнем случае, валиум – и отбой. Все легально, но – ты уж прости за фамильярность – жопа. Сейчас схожу постепенно, снижаю дозировку под присмотром. На начальной стадии помогли в Санасе – это клиника такая частная, не слыхал?
- Прямо ложился на реа? - не верю.
- Пришлось. Жена поставила ультиматум, мол, иначе сама не пойдет. А у нее жизнь стояла под угрозой.
Ну ни хрена себе. Не уточняю, что там конкретно было с Сальвиной, желаю ей скорее поправиться и на этом прощаюсь с бывшим своим шефом. Осознаю, что настолько же далек от восприятия его, как шефа, Гринхиллз, как работы, а бывших наших с ним проектов, как главного занятия в моей жизни, насколько наша с Оксанкой уютная квартирка далека от Бахи.
«А что, есть и нормальные пары, чтоб совсем без проблем со здоровьем?» - думаю, проламываясь к туалетам. Уже почти стемнело. Народ кругом пьет, кое-кто беспорядочно танцует, кое-кто узнает меня и зовет с женой «тоже танцевать...», но большинство проследовали туда, где, по-видимому, должно произойти действо.
Блин, неужели стряслось с ней что... Вообще, в какой она? – думаю, в отчаянии скребя в башке перед кабинками. Пьян, что ли?
- Оксан?.. – зову тихонечко. Косячно перед женским туалетом дежурить – скажут: маньяк.
- А? – даже не знаю, из какой конкретно слышится ее голос.
- Ты о‘кей? – я – ей, уже обрадованно.
- Да-да, выхожу. Ты че, погоди... – смеется она, когда набрасываюсь на нее и обнимаю, не дав даже толком руки помыть. - Ну как?
- Да нормально все. Он не в курсе. Просто бухали вместе. Испугалась?
- Спрашиваешь, - смеется она. С локонами ее прически играет теплый ветер.
- Че подумала?
- «Тру-бец». Примерно так.
Она трется головой о мою шею, а я инстинктивно обхватываю ее, чтоб уже само воспоминание от нее отогнать.
- Приятно, когда муж защищает?
- Очень…
- Еще будешь самодеятельность мутить? – тыкаю ее в бочок.
- Посмотрим, - она хитро прищуривается, а я щелкаю ее по носу. Когда целую в насмешливые губы, она – мне: – Андрюха, блин. Че за перегар. Бухать сюда приехал?