- Отдых. Сон, - говорю как можно серьезнее. – Это в первую очередь жене моей беременной нужно. Щас... – вылезаю из-под нее, - ...только трахну ее еще разок... хорошенечко...
- Уверен?
- А то! - потом, через некоторое время: - Да блин...
- Пить надо меньше, - смеется, засранка. – Давай помогу... М-м-м... Измутузили бедненького... извозили...
В итоге я опять у нее во рту. Когда она доводит меня до кондиции, вырываю его у нее изо рта и кончаю в ней. А она и тут успевает. Да, гормональный взрыв во время беременности – это катализатор. И мультипикатор. И нечто уму непостижимое.
Вопреки моим планам отдохнуть мы слишком устали, чтобы спать и спустя некоторое время идем к темному морю.
Народу на пляже почти не осталось, большинство разбрелось по своим комнатам.
Фонарики погасили и только далекие огни города тускло освещают наш путь. Мы бредем по теплому песку, а нам вдогонку шелестят тихие-тихие волны.
- А мне понравилось, - шелестит она.
- Мне – тоже.
- Я про то, что ты говорил.
- А-а-а, блин. Выпимши был.
Сейчас и правда протрезвел. Свежо тут, хорошо. Январь, как-никак.
- Да ладно, не стыдись, что говорил любимой женщине приятные вещи. Даже если она у тебя врушка и… пиньята…
- Конфетка! – возражаю.
- Как тебе пиньята, кстати?
- Смешно. По ходу, я с выкупом твоим еще дешево отделался.
- «Дешево»! Я слышала, как ты меня там называл!
- А что – не понравилось?
- Только что, в постели, понравилось больше.
- Смотри не привыкни. Тебя наоборот воспитывать надо, врушку маленькую, - целую ее в нос.
Смеясь, норовит увернуться и вдруг охает, когда сбоку от нас в тихоокеанской ночи выныривает горящий огнями скелет высоченной башни – отеля какого-то загородного, как и наш.
- Так что он тебе там рассказывал? – спрашивает она, имея в виду Вольфинга.
- Честно говоря, не запомнил. Но я так понял, что он в натуре решил отвалить от дел. Давление. Что-то типа того. И уроки твои надоумили.
- Да ладно.
- Ну… нет, конечно. Боюсь, горбатого могила исправит. У чувака жена при смерти, а он юрфаковским лекции читает...
- Сальвине плохо?!
- Кажется, на поправку идет, но было плохо. Короче, - снова целую ее в нос, - если б, не дай бог, с моей женой такое случилось, я б день и ночь при ней дежурил.
- Пра-а-авда-а-а? – поет она.
- Канеш. А Айке Вольфинг – это Айке Вольфинг. Так что будешь в следующий раз играть в господа бога – со мной посоветуйся.
- Вас понято.
- Но, к твоему сведению, был какой-то толк в твоих дерганьях.
- Да? И какой это?
- Твой муж понял, что возвращаться к «большим» ему не хочется. Уж лучше тогда в инвестмент бэнкинг, в юридичекий.
- Андрюха! К кому?
- В Блю Боут. Да ладно, расслабься. Не возьмут все равно.
- Блин, когда успел?
- Познакомился с одним чуваком, пока вы там с Йетте про платья жужжали. Жаль только, не договорили с ним. Так что, чует мое сердце, останемся все при своих – Айке на юрфаке в Гамбурге, ты у «бергов» в Е-11, а я в травертине под робиниями. Только ты меня, пожалуйста, теперь посвящай в свои планы, а? А то я ж все никак успокоиться не могу... Неужели и правда не из-за меня замутила?
- Ну... – она усмехается, - ...в начале из-за тебя... А тебя прикалывает?
- Чего – прикалывает? Бесит. Злит. И заводит.
- Я ведь говорила – любовь разная. У меня, Андрюш, характер такой. Самовлюбленная до одури. Ненавидящая себя до одури.
Увязая в песке, топаем тихонько по пляжу, такому длинному, что, казалось бы, приведет на край света. А тут и есть край света.
- Такова уж жизнь, детка, - смеюсь. – Длинная и неоднозначная, как человеческая натура. Вот ты у нас, например, неоднозначная, можно сказать, маргиналка, - уворачиваюсь от ее попытки ткнуть меня в бок. – А вообще – хорошая же, - заключаю бодро и, поглаживая по тому месту, откуда растут ее длинные ножки: - Ох, какая хорошая. Я-то сам тоже – как масть пойдет… Вот вроде нормальный, спокойный, все дела, но доведи меня, - теперь я тыкаю ее в бочок, - могу же и взорваться… от ревности, там…
- Да, помню – весело сегодня было, - смеется она, а я тыкаю ее снова, а потом целую. – А я – эгоистка. Можешь поверить, что иногда у меня в мыслях, в сердце вообще нет тебя? Там только я. Поэтому в снах тебя не вижу. Я даже не знаю, что конкретно выключает тебя, когда я сплю.
- Да ладно, у каждого есть право на личную жизнь, - смеюсь. - Потом включает же опять?
- Включает. Вообще-то, без тебя меня быть не может. В смысле, я в таком перманентном состоянии, которое невозможно без тебя. Ты что-нибудь во всем этом понимаешь?