Типа:
- Сколько хочешь... я возьму их все... я возьму тебя... столько раз, сколько ты скажешь. И даже больше... гораздо больше. Возьму даже, если не скажешь. Ты – моя. Я беру тебя, как часть себя... как нечто, что и так мое и должно быть со мной... беру и не спрашиваю. И я возьму тебя еще.
- Андрей... Ты – это целый мир во мне...
- Только один? Только этот мир? - спрашиваю строго, двигаясь в ней ритмично, деловито, по-хозяйски оглядывая ее лицо, сканируя каждый его миллиметр, убирая волосок, отмечая, в каком уголке у нее тень, а где – солнышки от ночника. – А есть в тебе еще другие миры? Такие, где нет меня?
- Нет.
- Не связанные со мной? – не отстаю. - Где я не нужен для их существования? Где ты обо мне не думаешь? Ты говорила, что есть.
- Нет, любимый. Нет, жизнь моя.
- Красиво поешь, - говорю без тени улыбки. – Спой ещё.
- Я думаю о тебе всегда. Даже во сне, где ты мне не снишься. Это ведь ничего, что ты мне не снишься... Мне всегда снятся такие безрадостные сны... Такие безрадостные, что можно было бы умереть от безнадежности. Но я не умираю. Какое-то чувство поддерживает меня. А когда просыпаюсь, то вижу тебя рядом и понимаю, что это было за чувство. И тогда я знаю, что то был всего лишь сон... Или чувствую тебя в себе и ты прогоняешь все... И я знаю, что снилась тебе.
Она поет и дальше. Ей не стыдно говорить мне все это и дрожать от собственных слов, не прогонять, не сдерживаться, когда от ее же слов ей навертываются на глаза слезы, которые я выпиваю своими поцелуями. Она разливается, растекается в своих словах любви.
Я делаю так, что они чередуются со стонами, а я слушаю, впитываю, поглощаю их, поглощаю ее. Она умеет так говорить, а я умею слушать и принимать, внешне оставаясь бесстрастным, потому и кажется, что меня это не трогает. Говорят, женщина любит ушами. Ее ушам мало от меня достается. Не знаю, как она все еще любит, но – любит.
Мы и после этого не спим, а продолжаем говорить друг другу всякую чушь. Любовный лепет, как щеглы какие-то. Родители будущие, блин.
Любовный лепет... Лепет влюбленных, глупых, наивных, обдолбанных друг другом, пьяных друг другом... Глупые слова, бестолковые слова, бесполезные, только этим двоим понятные... Что может быть более нелепым...
- А еще я постоянно переживаю.
- Да понял уже, ты постоянно мне об этом говоришь.
- Нет, переживаю, что теперь ты находишь меня некрасивой... с животом этим...
- Ох ты ж, боже мой… У тебя идеальный животик, потому что мне как раз нужен такой... Я красивее не знаю... А сейчас вообще тащусь от него...
- Посмотрим, как запоешь, если после родов не схудну, - замечает, бросая взгляд на «сумку в клинику», тщательно подготовленную и заботливо поставленную под окошком, чтоб можно было в любое время, даже сейчас, среди ночи, ломиться рожать.
- Не перебивай. У тебя идеальная маленькая грудь с большими сосками, потому что она не может быть другой... А сейчас... мне даже жаль, что она больше уже не маленькая... и не жаль – тоже. Потому что ты – это ты, такая, как есть, целиком и полностью. Сейчас – такая. И грудь твоя – часть тебя. И мне другая не нужна, потому что она твоя... Потому что мне нравится гладить ее, ласкать, целовать, лизать ее, посасывать ее, а ты улетаешь... А я улетаю от того, как улетаешь ты... Она радуется мне, она знает мои руки, знает их тепло и нежность и знает, какое наслаждение я могу ей подарить... Она трогательная, она волнительная, она нежная, она сладкая, она – моя... А знаешь ли ты, какие игривые у тебя сосочки... Как они любят пошалить... Побезобразничать... Они даже снятся мне, Оксан... Как можно не любить их... Как можно не торчать от них, когда они и сами постоянно торчат?
Она хихикает от того, как я щекочу их, а потом говорит уже серьезно:
- Я счастлива с тобой.
- Ты счастлива, глупышка? Полюби себя так сильно, как люблю тебя я... полюби каждый кусочек своего тела так сильно, как люблю его я... полюби себя моей любовью... полюби и ты узнаешь, что такое счастье... Потому что мое счастье придет к тебе... И ты будешь счастлива моим счастьем, и оно станет твоим...
Где-то посреди этих излияний мы опять друг в друге, и длинная эта февральская ночь тянется бесконечно.
Надо реально знать меру. Утро уже скоро. Так, чего путного мы сейчас для себя открыли? Заставляю себя оторваться от нее и расставить точки над i:
- Короче, старайся не забывать, что ты счастлива, ладно? Особенно, когда нас будет трое.
- Есть.
- Я серьезно. Рождение сына - это только начало. Пойми это уже сейчас и прими это. Вон, на пианино ему почаще играй, пока время есть. Пусть хоть один мужик в семье классику полюбит. И грузись поменьше, а то молока не будет.