- Дурная, - не смеюсь.
- Во сны тебе снятся. А чем я там болела?
- Не знаю, так и не понял. Понял только, что полный п...дец, все запущено, а лечиться ты из-за ребенка то ли не хочешь, то ли не можешь.
- Да, умеешь ты жену развеселить накануне родов. Ты поэтому плакал?
- А ты как думала?
- Думала, обрадуешься, отдохнешь от меня теперь.
- Хорош ржать. Мне не до смеха было, между прочим.
- И что ты сделал?
- Ломанулся к доку, чтоб он лечение какое-нибудь назначил. Давай втирать ему, что готов на все. На все. Только бы ты жила.
- А потом?
Рассказываю, как док сказал мне, мол, все с ней нормально, вы не так поняли. Как собирался вставить ей хорошенько за п...деж, но потом не стал, слишком уж реальное облегчение испытал. Почувствовал-было, что лечу в пропасть, вот-вот башку проломлю, но потом – стоп-кран. А за стоп-краном меня снова швырнуло в какое-то другое измерение и непонятно, сколько раз швыряло бы еще, если бы она не разбудила. Я так до конца и не вник, в какой части сна была шутка. Смеяться не хотелось ни в какой, да и сейчас не тянет.
- Андрюш... – улыбка вдруг сползает с ее лица, - неужели правда сыном бы пожертвовал ради меня? Разве ж можно?
- Слушай, дай бог, чтоб вопрос этот никогда не встал. Потому что какой выбор тут ни примешь – боль на всю жизнь обеспечена.
- Андрей, вот глупости тебе снятся...
- Ты думаешь, мне самому нравится их видеть? Можно закодироваться как-то от снов? Я бы сделал...
- Хороший мой... любимый... – она гладит меня по голове, успокаивает. Просит рассказать, свалить груз.
И я рассказываю, как в эти несколько минут пережил все – шок, неспособность вникнуть в смысл сказанного, отрицание, отчаяние, попытку поправить непоправимое, облегчение, но потом еще большее отчаяние и... глюк. И неясность и неопределенность до конца.
- Но знаешь, что было хреновее всего?
- Что у твоей жены не все дома?
- Да нет. В начале.
- Что?
- Чувствовать, что я абсолютно ничего не могу сделать. Ничего. Ты сказала мне об этом, а первое, что я подумал: не может быть. Второе: а как же я... мы с сыном? А третьим было чувство беспомощности. Вот мы читали с тобой недавно Кафку... Вроде кажется, что все хорошо и ты все преодолел, но тебя опять – башкой в воду. Нет, мол, назад. Все-таки плохо все, хуже даже, чем ты думал, и ничего ты не сделаешь.
- Возможно, мужчине труднее смириться.
- Я потом еще подумал: а тебе не больно? Сразу захотелось защитить тебя, но я не знал, как.
- Я что – прямо совсем уже?.. Как в кино, без волос?..
- Нет, лежала на КТГ и балдела. А потом начала исчезать по кусочку. И тогда только мне подумалось, что тебе должно быть очень больно. Знаешь, однажды мне снилось, будто я чувствую твою боль, а тут не чувствовал.
- Ничего, будет еще больно. Так что ты там про цветы говорил?
- Это я потом, когда думал, что все это прикол. Наезжал, мол, чего тебе не хватает. Говорил, что теперь ты у меня в цветах утопать будешь... Весь дом ими обставлю, только не задохнись смотри, а то я ж тоже помру тогда... и... ну, не знал, как там еще тебя порадовать... в своей любви убедить...
- Андрюшенька, ты убедил уже...
- Зайка, иди сюда...
- Эй, одумайся. Я только что при смерти была, а у тебя одно на уме... – она пытается шутить.
- Иди ко мне, - не унимаюсь - и не шучу. Мне надо почувствовать ее и стряхнуть с себя эту хрень, а она, впрочем, недолго сопротивляется.
Я часто бываю груб с ней в постели, жёсток и даже брутален. Ей это нравится, если не через край... И я все отодвигаю, отодвигаю его, этот край, а она позволяет. А ведь я давно должен был уже врубить мозги. И сейчас стараюсь любить ее так же нежно, как тогда, в нашу брачную ночь, когда игрался с ней, симулируя дефлорацию. И вроде не пил накануне и давно уже ничем не долбился, но когда беру ее, то хрупкость ее и ранимость трогают меня до слез, только я не реву уже больше.
А она всегда подыгрывает мне и впитывает в себя все мои настрои, поэтому от нежных ласк моих ее расщепляет на молекулы совсем не так, как было только что во сне. Она растворяется подо мной, и из глаз ее брызжут слезы.
Нежно... люби ее нежно, говорю себе. Еще нежнее... Пусть забудет обо всем... унеси ее в волшебную страну... пусть твои поцелуи ласкают ее кожу, словно шелк, пусть та часть тебя, что сейчас в ней, вольется в нее, словно вода, которую она так любит... пусть ни одной клеточке ее не будет больно... она ведь такая хрупкая и потерять ее ты можешь в два счета...
Может, не зря мне все это снилось. Я, кажется, понял, что этот глючный сон хотел мне показать. Я боюсь ее боли, а когда она придет, сам не почувствую. И сделать ничего не смогу.