Так приговаривал я, пока вез нас троих, обескровленных, каждого по-своему, а нас с Оксанкой еще и обескураженных да отупелых по залитой солнцем трассе, ничего от предстоящего лечения не ожидая, но все же с чувством, что делаю хоть что-то да на заработанные мною деньги.
Так и прошло у нас счастливое первое время втроем.
А пока мы там лечились, мне безуспешно пытались дозвонитьтся из Блю Боут. А когда я впервые за три недели открыл-таки почту, то прочитал их сообщение, что меня – ну, берут, в общем. Мне предстояло пройти еще один тур собеседования, но Виланд поведал мне по секрету, что это – так, формальность.
И это все перевернуло. Оксанка с момента моего утверждения как-то резко взяла себя в руки, стиснула зубы. До этого две минуты боялась остаться одна с ребенком, а тут реально превратилась вдруг в... маму. Настоящую, со всеми прибамбасами и даже дневником сыновних достижений, который она изредка давала мне почитать.
Тогда и появилась у них с сыном с утра и до вечера программа и глядя на нее такую, кормящую-мотающуюся-заботящуюся, трудно было представить, что очень скоро она вновь свалится в свою офисную круговерть. Пару раз предлагал ей в шутку не останавливаться и отстреляться, чтоб сразу и второго, на что она заявляла, что ей надо ненадолго «сменить обои», а то так, мол, свихнуться впору.
Сегодня Оксанка как давай доставать меня звонками, что с малым что-то не так, срочно все бросай и приезжай, повезем вместе в больницу. А у меня совещание по поводу моего «законопроекта». Ну что я – не мужик? Послал на него зама, а сам приметелил к ней. Как приметелил, так и озадачился – а где экстренный случай? Малой играется, меня увидел – вообще обрадовался, разулыбался, будто солнышко. Короче, ничего страшного. Мягко вставил ей, мол, молодец, что позвонила, но вообще сама должна справляться. Аккуратненько так, вот клянусь. Но она рассердилась и обиделась. Все кончилось примерно таким текстом:
«Оксан, не злись.» «Дуй на свою работу!» «Любишь меня?» «Нет!!!» «Посмотри на меня… Любишь меня?» «Нет! Отстань!»
Посмеиваясь, поехал обратно на работу, а она, вон, прощения просила по дороге. Ничего, отработает, как я сказал.
Короче, приблизительно так. Дитя родили, работаю, живем. Пока живы-здоровы. Наши хронические болезни? Да… в последнее время на них времени как-то не хватало, вот они и не показывались вроде.
Но жизнь – это движение, а если двигается все, почему проблемы не должны обновляться, видоизменяться или пополняться новыми? Не в этом суть, думаю, пока в стеклянном лифте смотрю на разлившуюся с февральским наводнением речку. Холодным зеркалом поблескивает она за стеклом у подножия Блю Боут. Суть в том, чтобы встречать новые проблемы спокойно. Решил – и дальше. И все дальше, и дальше. По кругу, по кругу, по кругу.
Возможно, именно об этом мы, беременные, говорили с ней на Кранахском мостике. Возможно, тогда еще не до конца понимали смысл сказанного. Не уверен, что до конца поняли теперь. Век живи – век учись. И не спи на ходу, потому что теперь ты – родитель. Помимо того, чтобы учиться самому, ты должен еще сына успевать учить. Это ведь только кажется, что учиться ему еще рано.
***
Итак, в Блю Боут есть юридический отдел, а в нем – группа по недвижимости. Вот ей-то я и руковожу. По словам моей Оксаны, деланно пожавшей плечами, узнав «радостное известие», меня не могли не взять. Она-то все это время была уверена. Но я знаю, как ее трясло, как она плакала, думая, что тайком от меня, плакала, упершись лбом в стену дома, стоя на балконе возле сушилки с бельем. А сына тем временем тихонько спал в своей кроватке.
Она радовалась, что я устроился, потому что иначе, как думала она, я бы рано или поздно «съехал», даром, что Санас. А мне – мол, такие спецы на дороге не валяются. Хапанули, пока их кто другой не опередил. Кризис-то успокаивается постепенно.
Ну, эта причина или другая. Турбулентность первого тура собеседования. Все бросил, побежал принимать роды у жены. Не принимать, а присутствовать, мягко, учтиво поправлял их после, но месседж был мне понятен. Я – мужик. Семьянин, добытчик, зашибатель бабла, дома меня ждет прекрасное, нежное создание женского пола, подарившее мне сына, красиво обрамляет, украшает своей милой мордашкой меня, всего такого солидного – что же может быть положительней и естественней. А поскольку я – настоящий мужик, то значит и свой в их мире.