- Не е...ал, - возразил я мнимо спокойно, лениво почти, пытаясь достать в ней до дна своей рукой, не доставая до него. – Услышь уже, ты, стерва, - глянул ей испытующе в желто-зеленую зенитку, прикидывая, в какую секунду из нее в меня ударит залп. – Ревнивая стерва. Не хватило тебе е..ли раком на моем столе, - решился открыто спровоцировать Хиросиму. – Еще хочешь?.. Еще хочешь пояснений? Еще в тебя вдолбить?.. – я сделал вид, что пытаюсь рвануть ее к себе, нагнуть ее голову вниз, к нему, но тут почувствовал, как мне с глухим рыком вонзили в оголенную задницу острые ногти... когти...
- Заткнись, - когти впивались все глубже, и хоть нет у меня глаз на заднице – я форменно видел капли крови на себе, брызнувшие из-под них, когда это взбесившееся кошачье создание потянуло свою лапу вверх по мне, силясь отодрать от меня ошметки кожи подобно домашней кошке, рвущей в клочья обои. – Заткнись и разруливай, - грубее, повелительнее, жестче. – Ублажай жену, скотина. Задабривай. Вот так, стоя, - она кивнула утвердительно, мол, годится, когда я, вытащив из нее руку, приподнял ее, сжав ее попу, и насадил на себя. Не двигаясь в ней, я донес ее до стены, сидящую на нем, прижал к стене, но эта задержка вызвала в ней злое нетерпение – не дождавшись, когда я наконец начну ее трахать, она злобно шлепнула меня по заднице, поглубже впихнув в себя и приказала: - Че за хрень. Давай, делай.
И я делал. Я делал ее, а она – меня. Я трахал ее так грубо, как того хотелось ей, под ее глухие, ворчащие стоны, штырясь от ее благодарных укусов, ее поощрительных щипков и утвердительных царапаний, подтверждавших мне, что двигался я в правильном направлении. Меня перло от ее взрывавшихся глаз, взрывавших меня. – Да-а-а... гадкий... сладкий мой Андрюшка-а-а... – она с низким хрипом кончала, пока брал ее стоя, потом я свалил нас с ней на супружеское, мать его, ложе, бесновато, со шлепаньем то впрыгивая в нее, то выпрыгивая. Я купался в собственной теплой крови, которую она пускала мне, ласково терзая мою задницу, спину и шею, уже без того истерзанных дикой ее любовью. – Хрена я отдам тебя кому-то... – поясняла она мне. Учила.
- Хрена я от тебя денусь к кому-то... любимая моя... сучка... соси давай... рот твой хочу...
- Здесь не ты командуешь, - она все же схватила меня ртом, сдавив мне с хрустом запястья, чтобы не рыпался. Но я вырвал их из ее когтей и начал еще жестче насаживать ее рот на себя.
- Давай, учи... – задыхался я, пока там, внизу задыхалась она. – Учи меня... Научи меня... Научи, как сильно ты любишь меня...
- Сильно... Загрызть готова... – раздалось ее глухое ворчание со мной во рту.
- Кто те даст...
- Сама возьму... иди ко мне...
- Нет...
- Кончай, кому сказала... – она сильнее сдавила его губами, всасывая меня в свой жадный, голодный рот. Она перекрывала мне все краны, чтобы вылился я к ней только из одного.
- Не-е-ет, сказал! – я с силой выпихнулся из ее рта и шлепнул на себя, а он одним прыжком скакнул к ней в ненасытное место между ее ног. – Нет, лучше я тебе щас ребенка сделаю...
- Ты девочку хоте-е-ел... – простонала она, пытаясь прыгать на мне, но уже больше впадая в привычное для нее состояние необъятного, пьяного кайфа, неизменного во время секса со мной. А в таком состоянии эту дикую наездницу обычно объезжает уже тот, на ком она сидит, я, то есть. – Девочки так не де-е-елаются... – настаивала она со стоном. – Гру-у-убо для девочки...
- А ты кого хотела?.. Че хотела?.. – спросил я зачарованно, влюбленно, насаживая ее на себя и заставляя не отводить от меня одурелых, помутневших кошачьих глаз, которые прямо сейчас, на моих глазах из дикой, рвущей, яростной хищницы превращали ее в мягкого котенка.
- А мне похеру... Лишь бы твое... От тебя... – стонала она мучительно-тихо и у нее на... личике – да, теперь это была уже не страшно-прекрасная зверино-кошачья морда, а личико – в сладкой муке проявилась слеза. А меня эта ее слеза, как обычно, долбанула гораздо сильнее, а мягкая податливость, последовавшая сейчас же вслед за слезой, молниеносно заставила слушаться ее гораздо более охотно, чем только что, когда она учила меня, пытаясь мной командовать. – О-о-о, да-а-а... любимый мой... иди ко мне... – просила она с тихим плачем. – И никогда... никогда не делай так, чтобы мне захотелось уйти...
- Ты че... какой уйти... – это тревожно, жалобно выдавилось само собой из меня, прежде чем я успел подумать.