Единственное, что меня напрягает – это ее перепады настроения. То она его целует, песенки ему поет, стихами с ним разговаривает, то наезжает безудержно, в руках се6я не держит. Как тут ребенку психически стабильным вырасти?
Плюс у нас отдельный челлендж – двуязычие. Готов поспорить, сын года в три будет знать в десять раз больше стихотворений – на русском, само собой, - чем я за всю свою жизнь. Я посмеиваюсь, но и радуюсь, конечно.
А я – больше по спортивной части. Она нас с ним записала на детский спорт и плавание. Меня распирает от гордости, если удается успеть с ним на оба курса, значит, норма – его, моя – на неделю выполнена. На забег его скоро запишу для малышей, пусть осваивает стометровку, благо не на время пока. С его папашей не соскучишься.
Я мало вижу его. Рад, если среди недели каждый вечер удается уложить его спать или поцеловать на ночь. Читать ему – это она пусть. Он избалован качественным чтением, маленький засранец. Мое не воспринимает. Ладно. А если возвращаюсь откуда-нибудь после отлучки на недельку, то мне кажется, что он за это время подрос и от меня отвык. Мой сын. Я ведь и не мечтал, что он таким будет.
Какой он? Как я. И как она. Кажется, глаза мои – так и не потемнели. Конопушек мы с ней все ждем – пока не дождались. Но я ей говорю, мол, рано радоваться, он маленький еще. На что она мне со смехом возражает, мол, она же меня и конопатого полюбила. Или может как раз за это. А в остальном – непонятно, на кого похож. Он маленький еще.
Что главное – мозги, в этом мы с ней солидарны. Ну, еще эта, как она там говорит, душевность-духовность, но нынче с ней, по-моему, лучше не перебарщивать. Она говорит, что очень важно научить детей любить, а это можно только на собственном примере. Кажись, справляемся в этом плане?
С мозгами у него все тьфу-тьфу-тьфу, по-моему. Книжки-песенки любит. Даже музыку классическую – хохмы. Она поет ему постоянно, а он… подпевает. Жду, когда она введет в программу русский рок. Но по характеру он, по-моему, в меня больше – замкнутый, осторожный, не идет на авантюры. Лишь изредка мелькают впечатлительность ее да вспыльчивость – ничего, перерастет. Он маленький еще.
А интересно, мы вот привыкли уж давно и не задумываемся, но в основном все время тратим на него. Ведь как незаметно и ловко он нас построил.
Я… мы жизни не представляем без него. Не помним, как без него жили. Не помним, как это было, когда высыпались... или по целым дням занимались любовью... и до утра... или еще чем-нибудь «для себя». Не помним, как были вдвоем. Не помним – вот и не скучаем по тем временам. Мы двигаемся вперед.
***
Веники для мам оставил в подвале, там прохладней. Ее пионы несу ей наверх. Сейчас обрадуется – и сын вместе с ней. Она мне говорит: с цветами красочнее повседневка, вот и несу им краски. Иду навстречу к ним, отсчитывая ступеньку за ступенькой, раз, раз, раз, бодро так.
Иногда неплохо, если сломается лифт, а ходьба вверх по лестнице – это ж спорта вид такой.
Что ждет на этой ступеньке? А на той? Что ждет нас впереди? Какие удачи или неудачи на наших жалких, вычурных поприщах? Какими будем мы, какими – наши дети? Сколько будет у нас детей? Кто из наших близких будет с нами через пять лет? А через десять? И каково нам будет с ними? Какими они будут с нами и что нам с этим делать? И, черт меня б побрал, буду ли я когда-нибудь петь ей ее проклятые дефирамбы? Вон, цветы дарить вроде научился. Воспитала.
А, слышу. Иду себе, иду наверх и слышу… бритпоп. Понимаю, что меня не ждут. Подумали, что я надолго. « I'm free-e-e-e-e to be whatever I… whatever I choose and I'll sing the blues if I want… I'm free-e-e-e-e to say whatever I… whatever I like if it's wrong or right it's all right…» - поет у них наверху Оэйсис под струнные и гул гитар. Кем захочу, тем буду и буду говорить, что захочу… Она дверь оставила открытой, и я слышу, как они подпевают. Ну, или только она. Но думаю, через полгодика будут подпевать вместе. Ясно, ухмыляюсь. Папку сдыхали и теперь отрываются на хате, а он тут карабкается к ним, цветочные тяжести таскает, да еще экзистенциальные вопросы разбирает на ходу.
Вопросы. Что толку спрашивать, ведь не узнаешь все равно. А если знать заранее, то зачем тогда жить?
Живи, как умеешь. Бездумно не надо, но и слишком не задумывайся, прежде чем сделать очередной шаг. А то настоящее убежит – ты и оглянуться не успеешь. Оно ведь бежит…
Бег – это хорошо. Я бег люблю. Но оказывается, думаю, заглядываясь на букет, как бы ни был интересен наш бег тут, в этом мире – ему краски нужны, а то на бегу мир какой-то серый получается и тусклый. А значит, нужна любовь. Без нее и красок нет, и все не то.