Но вот уже настал этот момент, а что-то не дает мне уйти, и я даже знаю, что. Она... танцует. С кем только не танцует, но не со мной, понятно. Цивильные, скучные, старомодные танцы и музыка такая же, а я смотрю во все глаза. Одну из песен я даже узнаю – это та мелодия, которую она вчера наигрывала на рояле. Не включай мне свой рок-н-ролл, ноет под нее плаксивый, хриплый голос. А мне пофигу, что это банально, пошло, глупо и старо, как мир. Мне сейчас каждое ее движение, каждый ее взгляд кажутся жестокими, жестокой кажется и эта песня, которую слышу в первый раз, по-моему.
А время все идет и кажется, теперь и на вечерний рейс я опоздал. Она как раз выходит освежиться на террасу – надо же, одна. У меня хватает соображения отбить Тохе, что я не успел в аэропорт, приеду завтра утром, а сам я, не дожидаясь его матерков, топлю за ней и – клянусь, на этот раз я трезв, как стеклышко – хватаю ее за локоть:
- Почему это платье? Че, надеть больше нечего?
- Нечего, - она – мне с широко распахнутыми глазами, глазищами, глазюками. Несмотря на ее стервозное, как мне весь вечер казалось, поведение голос ее звучит искренне удивленно, испуганно даже.
Но ее исчезновение заметили. Она ж нарасхват. Кто-то нарисовывается на террасе, и я отпускаю ее. Мне хреново от того, что вот уже и грабли распускаю – совсем не контролирую себя. И что вообще дошел до всего этого. А ведь надо еще поблагодарить ее.
Прежде чем успеваю это сделать, она вдруг говорит:
- Поздравляю с «принсипалом».
- Спасибо. И за проджект «Молл» - тоже, - выдавливаю из себя.
Нет, мне не в западло признать, что я накосячил, а она исправила. Просто мне вообще трудно сейчас с ней разговаривать, а сказать это было надо. Теперь ведь неизвестно, когда увидимся. Хотя мне почему-то кажется, что это не последний раз, и что даже в Новой Зеландии не спастись мне от нее.
Она опускает глаза. Что, стыдно, что дала тогда слабину? А я еще пнул ее тогда под зад, правда, по незнанию. Или она, может, ждала большего? Чего это про «принсипала» мне напомнила? Попрекает меня, мол, если б не она...
- Оксана, так не пойдет, - утыкается в мою спину чей-то шутливый наезд, а я даже не утруждаю себя развернуться и посмотреть, чей. – У нас там застопорилось все.
Она вроде в замешательстве – а зря. Давай, вали к ним, а то у них же там... без тебя...
- Ничего, иди.
Киваю ей ободрительно, чувствуя в этот момент, как лупит что-то у меня внутри. Сейчас уйдет она. Сейчас. Лучше уйти первым.
– И – спасибо еще раз... с-с-сука.
Не глядя больше в перекосившееся вмиг лицо ее, отворачиваюсь и снимаюсь с места – с этой террасы, из банкетного зала, из конференц-центра. Свалил бы на хрен из Найтингейла, только поздно уже, куда попрусь. В аэропорту неохота ночевать.
И я бреду в темно-дубовый, сумеречный найтингейловский бар, заказываю себе там что-то и углубляюсь в шквал Тохиных наездов. Звонить в ломы, да тут и шумно слишком, а тащиться куда-то, вставать, вообще, двигаться не хочется. Поэтому отписываюсь лаконично и безапелляционно. Завтра, мол. А что он может мне ответить, рейсов на сегодня больше нет.
В бар перекочевывает и добрая половина всех наших с проекта. Ее не видно. Я хоть и «с ними», но больше для мебели, поэтому и незаметно, что дринк свой почти не трогаю.
Какого вообще там сижу? С тем же успехом мог бы сидеть в любом другом пабе. А может и лучше, что здесь, думаю. Под невольным присмотром у «молловцев», о коем те даже сами не подозревают. Напротив, бухаловка тут идет уже самая нешуточная, многие уже почти в ауте, и это скорее я за ними присматриваю. Я слыхал, что в Лондоне, где больше пьют джин, бар этот славится своим крутым выбором виски. На него мне сейчас положить, но он чрезвычайно радует «молловцев». Нет, мне не виски надо, мне б... Вот поэтому и хорошо, что я тут с ними тусуюсь. Я ж слово себе дал.
Часам к пяти крутой вискарный ассортимент ушатывает даже самых заядлых ценителей, а я, трезвехонький, бреду – куда-нибудь. У меня в башке туман, хоть я и не пил и ничем другим тоже не баловался. Это недосып все, решаю.