- Блин, теперь травинки кругом отпечатались... Палево...
- Юбку длинную надень, - советую. – Эту, твою... зеленую…
- Я в ней, как цыганка.
- Ты и есть цыганка. Кочевница моя.
Она позирует лишь мгновение в лучах утреннего солнца, веселого, дерзкого. Ничего от него не скрыть, вот и смотрю жадно на каждый ее кусочек. Она нагибается за шмотками.
Нет, не хватит. Пока она не успела одеться, хватаю ее, голую, поднимаю на руки, прижимаю к дереву.
- Пора, Андрей... – стонет она, а я уже вставил его в нее. – Идти надо... – она пытается вырваться, вытолкнуть его из себя, но – обратный эффект... взвод курка... раскрутка по полной...
- Успеем... набегались вчера... дрыхнут еще... – меня раздирает душащая похоть, и я спешу разрядить, насаживая ее на себя... еще... еще...
Она обхватывает меня ногами, и я наблюдаю, как, прыгая, темнеют от вожделения ее полузакрытые глаза, чувствую, как царапают мою мокрую спину ее ногти. Она оскаливает зубы, кусает мои губы. Я по-быстренькому хотел, но теперь решаю, что заставлю ее кончить любой ценой, даже если она не захочет... даже если это будет долго... Не знаю, сколько мы еще так бесимся – когда она кончает, то заглушает крик, жадно вонзив зубы в мое плечо ближе к шее, и вместо крика я слышу глухой, рычащий стон сквозь ее вгрызающиеся в меня зубы. Наверно, до крови укусила.
- Кошка... – говорю ей только.
Вдавливаю ее еще сильней в дерево... может, останутся царапины у нее на спине... Она и так вся в травинках... А-а-а... Кончаю и у меня смывает с лица хищную улыбку, а потом и я кусаю ее шею и долго, с мучительным наслаждением ставлю ей засос, который теперь будет видно всем.
***
- Я говорю, классно на Оксанкину днюху тут собираться, погода всегда хорошая...
- Ни фига подобного, - протестует она. – В прошлом году на ночь глядя ливенюка был, мы с Андрюхой первые приехали, этот в машине орет, грозы испугался...
- Мама, я не испугался!!! – возмущенный возглас из палатки.
- ...спи давай... а мы палатку натягиваем, промокли, как черти... А днем все в лыжных куртках ходили, на озеро облизывались только...
- Да, в этом году повезло с погодой, - усмехаюсь. - На мой день рожденья такого точно не жди.
- Это смотря где, - она со смаком целует мои губы, вдыхая запах костра. Сидит у меня на коленях. Ей не мешает вкус пива у меня на губах, она его тоже пила.
- Мама... и... в Б‘газилии?.. – голос из палатки уже более сонный и отъезжающий. А кое-кто из взрослых добродушно посмеивается.
- Спи давай, кому говорю, - смеется она, заглядывает к нему, тискает, он хихикает, и они еще какое-то время возятся в спальнике, потом она выныривает обратно: – Вот же ж горе мое... С утра до ночи сигал... Все свалились давно, а он...
- Оксанка, э, дай пацану тож понять, че такое палатки, - смеется кто-то.
- Ты-то сам когда понял?
- Та тока щас... Меня-то никто никуда с собой не брал...
- Пусть нашим детям будет лучше...
- Легче в жизни...
- А нам собсна тяжело-то не было... – смеется Оксанка.
- Ланно, за деток...
- За деток!
- Пусть здоровенькими растут...
- Счастливенькими…
- Стопудово... поехали...
Кто-то плеснул мне коньяку, она отхлебывает из моей кружки, морщится, запивает пивом. Так лучше.
Тоха побренькивает на гитаре. Оксанка просит его что-то сыграть, но он отбрехивается, что гитаристом никогда не был.
- Эх-х-х, душа песни просит... Фара, хвала аллаху, у нас с тобой вкусы в музыке одинаковые. Поставь нам Вову!
- Какого?
- Да он один.
- Ошибаешься...
- Ни фига не ошибаюсь. И – для кого Вова, для кого Кузя, а для кого и Владимир Борисыч...
- Ты яснее выражайся, ну... – Фарит картинно разводит руками.
- Да Кузьмина поставь ей... – Димка с ней дольше знаком, поэтому рубит с ходу. Уверен, он даже знает наперед, какая песня сейчас угодна ее сердцу.
- А-а-а, ну так бы сразу и сказали... Нате... Оно?
- Фара, красавец! Ленка, не ревнуй.
- Ум-м-мх-х-х... и не подумаю, - зевает Ленка, потягиваясь. – Я – спать... – направляется к палатке.
- Тогда я – тоже... а то вдруг медведь залезет... – рассуждает Фарит, пританцовывая вслед за Ленкой.
- Фара, жене выспаться дай! Идем бухать лучше... – возникает Санек, но Фарит не ведется.
- Вот додики! Пошли танцевать… - шепчет мне Оксанка. Тащит меня на траву с тихим смехом, мы наступаем друг другу на босые ноги. Подол ее длинной юбки развевается по ветру.
Белые дикие кони... бе-лы-е-ди-ки-и-и-е-кони...
Они в песне... а я поймал свою лошадку... Поймал и танцую с ней теперь... не медляк... не вальс... Мы извиваемся друг вокруг друга... я качаю ее... качаюсь с ней... Она ритмично покачивает в такт музыке своими бедрами... совсем как сегодня утром... в цветах... в росе... Двигала ими подо мной... без музыки только... Музыкой были ее слова... ее стоны... Сводила меня с ума... сводит меня с ума... Я пьян... она пьяна... Ветер развевает ее волосы... вольный ветер... дикий ветер... Отблески пламени на ее лице... обветренном... продымленном костром... Наши волосы пропахли дымом... губы пропитались пивом... мы соленые от пота... а в глазах... тусклый свет... огоньки...