- Это перенесли в комнату хранения, сэр.
- Очень признателен. Попросите принести их ко мне в номер.
- Да, м-р Эккстин.
Обоюдное замешательство – мы что, настолько чувствуем теперь друг друга? Для этого надо было всего лишь... да, то, что было.
Нам обоим не хочется спать. Мои руки перекочевали с ее тела на личико и теперь обрисовывают его контуры, будто вспоминают.
Это ведь легко сказать – все как прежде. А все не как прежде. И глупо самих себя обманывать, а то провалимся нафиг туда, откуда вылезли. И если с той секунды, как увидел ее вчера, марширующую по желто-бешеному плацдарму, схватил тисками, ругал, затем ввалился в нее, как зверь, как отморозок последний, потом сделал ее своей невестой, и мы больше не отклеивались друг от друга, а только трахались, как кролики, и нам обоим неоднократно было хорошо до взрыва, то ведь это один только уровень реальности. Видя только его, этот уровень, ты словно оторван от общего целого. И если не перенестись на другие уровни, не затронуть других слоев, то рискуешь остаться на поверхности и не постичь всего. А надо, край как надо.
Она смотрит на меня своими непостижимыми глазками и личико ее озарено отблесками зари между деревьев на стене, почти такой, в какой увидел ее вчера утром. Она тоже гладит меня, и на пальчике ее мерцает мое голубое кольцо, что надел вчера. А она вспоминает пальцами мое лицо, всматривается в него.
Ты знаешь, что никто никогда его не гладил? Не гладил моего лица? Не целовал моих глаз? Ты знаешь, что я и не думал, что они стоят того, чтобы их целовали и гладили?
Потом она вдруг легонечко касается губами моих губ. Как она делает это со мной? С нуля до сотни за пару сек? На какие кнопки во мне нажимает, что я вдруг в считанные секунды вижу, слышу, чувствую, хочу только ее, превращаюсь в одно грозное, остервенелое желание и сметаю все на пути, только бы оказаться в ней?
Если не начать сейчас, то она опять заманит, отвлечет, уведет меня, завладеет мной. А я потеряю башку и завладею ее телом и буду любить, не продыхая, хоть я и не заслужил. Нет, включай мозги. Включай.
Взгляд мой отвлекается, скользит на пол, к горько-шоколадному комплекту. Тянусь, поднимаю лифчик, рассматриваю, глажу структурный атлас:
- Красивый.
Вчера чуть не разорвал на ней и его, и трусики. Выдержали.
- Виктория’c Сикрет. У них магазин в Мэйфере.
Все также глажу, а сам смотрю в ее глаза, а в башке и в груди у меня лупит уже.
- Ты за этим туда ездила?
- Да.
- Ты видела меня тогда, в автобусе?
- Нет.
- Я сидел напротив тебя. Я слышал музыку у тебя в наушниках. Заговорил с тобой, но ты не услышала и убежала.
- Что ты сказал мне?
- Наехал.
Она тихонько смеется, закрывает глазки, трется о мою руку, а по щечке ее ползет одинокая слеза. А я откладываю в сторону ее лифчик, сажусь на кровати, усаживаю ее к себе на колени, прижимаю к себе, укрываю одеялом.
Те прошедшие два дня не вяжутся с тем, где мы сейчас, но нам надо воспроизвести и понять их, да не только их, но и все, что было до них. Нам надо понять наши пути и то, как они сначала разошлись, а потом сошлись опять.
Провожу по ее губкам, глажу на нижней, «закушенной» родимое пятнышко, легонечко целую его. Целую ее глаза и, вспомнив, как горько они плакали вчера, говорю, глядя прямо в них:
- Простишь меня?
Она опять силится улыбнуться, сгладить. Это заманчиво – принять ее доброту и незлопамятность. Выехать на них. Успокоиться. Но мне надо самого себя простить. А ее реакции и суждения не всегда пропорциональны действительности и моя задача – направить и их, и ее в правильное русло.
- Прости меня, - настаиваю. – Я не имел права. Не должен был... Это было...
Я вынуждаю ее задуматься, заняться этим. Она смотрит на меня серьезно.
- Ты сделал так, потому что смог, - подтверждает она неожиданно. – Тебе захотелось переспать со мной, и ты не стал спрашивать, хочу ли я. Возможно, ты вспомнил, что я не дала тебе утром и был уверен, что и теперь не дам. Или возможно, ты просто не думал...
- Не думал, - соглашаюсь.