А ей некогда пить, из нее бурлит уже:
– Ладно, значит, не надо сказочки. Но прежде чем я расскажу тебе, скажи, а... у тебя с ней было?
Прежде чем успеваю включить мозги, задаю неосторожный и необдуманный вопрос:
- С кем?
Но она машет:
- Ладно, погоди отвечать. Знаешь, а ведь... мне было так хреново, Андрюш. Так хреново без тебя. Я тебе как-нибудь потом расскажу поподробнее. А тут еще Рождество это. У моих была, но... это была просто жопа. А потом стала встречать тебя в парке и будто воздуху хлебнула. Ждала следующего дня. А потом... ты не приехал... и отобрал у меня воздух. А эт-то пло-о-хо, когда сначала подсаживают, а потом отбирают... блин... завинчивают... – опять грозит мне пальцем и смеется. – Так и ломают... ломаются... И я сломалась, как последняя... И так уже была в жопе, а тут... Короче, когда ты позвонил мне, я решила прийти к тебе и помириться. Попросить у тебя прощения. Сказать тебе все, что, как я чувствовала, ты захочешь от меня услышать.
Она строчит, строчит в меня этими очередями, а я даже слова вставить не могу, все равно не услышит.
- Да-а-а, и, знаешь, нарядилась еще, как дура последняя... Без мозгов вообще... Как будто ты тогда заметил бы...
- Я видел... Мне понравилось... – выдавливаю из себя...
- А, ну так, видать, не зря себе там жопу морозила. Ну, а потом такая тачка подруливает... А на ней – телка эта... Вернее, она не за рулем была. Но я до последнего не въезжала, что тачка эта твоя и что ты... с ней, блин... она... с тобой.
- Хватит, Оксан, я помню, что было потом, - говорю раздавленно.
Мне очень хочется, чтобы она замолчала и дала мне попросить у нее прощения за то, что специально, намеренно перед ней разыграл и ранил ее. Объяснить, как все так получилось. Но говорить ей что-либо сейчас бесполезно.
Все же она не то, чтобы пьяная, ведь толком не выпила ничего. Это ее от нервов колбасит. Поэтому слушается и не мусолит.
- Ну, раз помнишь, так не буду напоминать. Хот-тя-а-а... – все же смеется истерически, ежится, качает головой, грозит мне пальцем, - как ты ее, а... бли-и-ин... я не знала, что так бывает... что можешь чувствовать... вкус губ чувствовать... прикосновение... когда на твоих глазах другую целуют...
- Оксан... – взмаливаюсь мучительно, потом – тише: - Я тоже чувствовал... твои губы...
- Ага! – радостно, заливисто подтверждает она. – Потом вы свалили, видно было, что вам не терпится. А я... блин... дура... вот не могла уйти, хоть ты меня вешай. Прикинь? – толкает она меня под бок, а сама веселится... – И я увидела тогда тебя... голого... и ее в окошке... – она сглатывает, опять качает головой, посмеиваясь, - о-о-о... ит-тит-тво-ю-ма-а-ать... да-а-а... – ей словно тяжело дышать... словно ее придавило чем-то слишком тяжелым, таким тяжелым, что из-под него она не в силах вылезти... – Мо-о-ощно, Андрюш... мощно... Ну, думаю, хандец. Все, проморгала. Теперь совсем проморгала, - она опустошает залпом все содержимое своего стакана, икает и наливает еще. – Так у тебя с ней было?
- Нет, не было.
- А-а-а, ну понятно. А то вы ведь... ну...
- Я все время смотрел из окна... Увидел тебя... Она поняла и свалила.
- Да? Смотрел на меня-а? – она издает короткий, сухой хохот, а у меня спирает дыхание. – Слушай, а зачем...
- Оксан, я не знал тогда еще, что ты мне помогла. Что ты спасла меня. Мне Мариана сказала гораздо, гораздо позже. Спасибо, любимая... – целую ее судорожно, расплескивая вискарь.
- ...любимая сука, - улыбаясь завершает она. – Ладно, фигня. Сама виновата. Ну?
- Я злился на тебя дико. Я видел тебя в той кафешке с тем чуваком.
- Ну понятно... – кивает она.
До меня внезапно доходит, что она истерит не только потому, что злится на меня.
- Я тогда встречался с тобой в парке и тоже почувствовал, что мне это стало необходимо. Тоже как воздух. А я ведь старался забыть тебя. И решил сделать тебе больно. Все. Ничего не было.
- Ага, - она все же, по-моему, чувствует облегчение, что у меня не было с Джесси. – Ну, так я тогда расстроилась все-таки... Не знала же... И мне стало как-то... странно так... и стало неохота что-либо делать... куда-либо идти... Пошла в парк и легла там на лавочку... да так и пролежала там до вечера... кажется, заснула даже ненадолго... ты ж знаешь, мне не привыкать... – смеется, опять смеется... сколько ж можно смеяться... – Блин, холодно ж было, воспаление себе заработала, знаешь? – толкает меня с шутливым наездом, - антибиотики, там... под Новый год... хреновато...