Как бы стиснуть ее покрепче, сломать ей хрупкие ее косточки... Съесть ее хочу... Всю, по кусочку.
Стаскиваю ее с кровати. Она еще не понимает, куда и зачем я ее тащу. А я тащу ее в прихожку, к зеркалу, врубаю свет, много света. Мне сейчас не хочется сумерек да полутонов. Мне хочется света прожекторов, когда сейчас буду трахать ее на полу.
- Нагнись... ты... шлюха... – хриплю я... – и делай все, как я скажу...
Пробую ее там рукой, блин, недолго, там и пробовать не надо, уже давно – порядок. И я врываюсь сзади в нее, мокрую, сочную, собрав ее длинные бл...дские волосы в пучок, изгибая ее, точно лук, на который натягиваю острую свою стрелу: - Давай, двигайся, как я... давай... соси мой палец...
И она делает это. Стонет от кайфа и боли. А в глазах ее безумных – да, да, да, еще, еще...
Она смотрит на меня из зеркала. Охренеть от того, что вижу сейчас в этом зеркале. От глаз ее, когда я в ней вот так вот. Охренеть просто. – Дрочи себя... – приказываю ей. Она не сразу догоняет, и я делаю это за нее. Но я хочу видеть, как у нее это происходит. Я еще не видел этого ни разу, не отдавал себе отчета в том, что она вообще это делает, а теперь знаю и хочу видеть. Она делает и кончает от этого... Кайф... Вот это кайф – смотреть, как она трогает себя там, чувствовать, как она взрывает себя... Я не замедляюсь ни на секунду, будто игнорируя ее абсолютно. Иногда специально выхожу из нее, чтобы впихнуться снова. И снова... А что, может быть... Тогда – на кровать опять... Поднимаю ее, не выходя и несу на кровать.
- Расслабь... – требую. Лижу ее, пробую рукой, стимулирую, еще, еще, она вроде расслабляет, хорошо расслабляет. Охренеть, неужели получится... Вот если б получилось... У меня, понятно, здесь ничего с собой нет, а надо вообще-то подготовить, как следует, но мне не до этого сейчас. Как-нибудь так...
Нет, у нас еще не бывало так. Никогда. И теперь не рисковал предлагать ей. Но в эту секунду у меня отказали тормоза, и я хочу туда. А она подчиняется – успешно. И ей больно, но только поначалу. И сладко до одури, я же чувствую. Охренеть. Я сдохну сейчас. У меня так тоже в первый раз и это... не передать словами... Да, я знаю, что могу долго, но не сейчас. Только не сейчас. Как там... сладко... И эта видуха ее, оторвавшейся в край, мои мысли психические, этот рой картинок, что взрывает мне мозг...
– Ах ты, дрянь... – шепчу ей. – Что делаешь со мной... Разорву тебя сейчас...
- Рви...
- Заткнись... ты не должна говорить...
- А что я должна? – с лукавой ухмылкой. Чертовка. Провокатор.
- Только трахаться. Мозги отключи...
- А если не отключу?
Нарываешься. Самка.
- Если не отключишь – вые...у их у тебя.
В самой безумной игре мне больше всего нравится, когда хорошо ей. Когда кончает она. Поэтому я остаюсь в ней там, укладывая ее на спину. Она содрогается от нахлынувших ощущений, а я чувствую, я в ней все это чувствую. Они другие, когда я в ней там в этой позе.
- То-то, - издеваюсь. – Заткнись и кончай опять...
- А-а-а...
Да-а-а, детка, это – лавина, вот, что это такое. Я чувствую, как она сшибает тебя, подминает под себя и дробит на части. Сейчас и меня раздробит, недолго уже осталось.
- Шлюшка... – по губам ее бью, затем целую их, а ее бью по попе: - Ей – кончай, а она – взяла и кончила.
И – да, у меня мало, очень мало оставалось неисполненных фантазий с тобой, такой бл...дью, но эта... была. Мне хотелось тебя так – какому ж мужику такого не хочется.... А ты же, мать твою, ты же как рыбка золотая – все желания исполняешь. Да-а-а... Только продолжать сил нет уже совсем.
- Малышка моя... какая ты сочная... – задыхаюсь. - Не могу совсем уже из-за тебя, такой е...ливой девки... не могу... кончаю... в мою сладенькую... на-а-а, возьми меня... Ок-сан-ка-а-а...
Она наблюдает за моим оргазмом с радостной улыбкой, даже со смехом, я бы сказал. Ее умиляет, как я теряю башню. Она нежно гладит мое лицо, хоть я и был с ней столь груб и беспощаден. Но теперь лицо мое корчится, корежится от того, как я кончаю в нее. Она сделала меня, хоть это ей поначалу пришлось несладко. А когда я настолько опустошен, что в изнеможении перестаю двигаться в ней и падаю на нее, она еще немножко двигает его сама. А я дрожу. Все дрожу и дрожу. Мокрый весь.
- Девочка моя, - шепчу ей, - господи... вот... ох...еть же от тебя... – стону уже почти, - да ты... да меня ж трясет всего от тебя... я люблю тебя, - целую ее поскорей, а она отвечает мне, целуя меня так же страстно:
- И я люблю тебя.
На глазах у нее слезы, она плачет и смеется одновременно. Я держусь из последних сил, хоть мне тоже, кажется, реветь охота. Вот же, блин... Двинули оба... Но... блаженство полное... пипец...