- ...и борща можно... че, домой охота? Своему ненаглядному кушать готовить? – улыбаюсь. – Упахал, да?
- Кто – кого, - смеется она. А потом добавляет изменившимся внезапно тоном: – Андрюш, так ведь дома совсем не так будет, да?
Оксанка. Любимая, сладкая, горячая, нежная моя. Единственная моя. Невеста моя. Будущая моя жена.
Не так. Не так, как здесь и сейчас – но что такое это «сейчас»?
Да, мы молчали эти четыре дня. Если не говорить о вещах, то они и происходить не будут, так? И мы не говорили. Мы четыре дня и ночи говорили о другом и – занимались любовью, сексом, спали друг с другом, ублажали друг друга, любили друг друга, трахались, е...ались – ведь все было. Все. Я не в смысле, что больше быть уже нечему, просто... Это рай какой-то был и были мы в нем четыре дня. Были нагие, голые, обнаженные, такие, какими родились и какими уйдем – и больше ничего.
И мы не говорили. Не говорили о том, как вернемся домой из нашей пятизвездочной серо-лондонской лагуны, в которой из этих четырех дней целых два были солнечными, а ведь это неслыханно – и все ради нашего медового месяца. Да, твою мать, а как это еще назвать? Мед ведь сплошной, никаким дегтем не испортить – но я и не подпускал его, деготь. Не говорили о том, изменится ли наша жизнь теперь, когда мы знаем, как было раньше и что следовало бы поменять. Не говорили о том, как выкроить время друг на друга, не бросая работы. Не говорили о нашей свадьбе.
Последнее еще самое приятное из всех. А остальное – нет, мы о нем не говорили. Мы знали, что стоит нам начать строить планы, и все это, эта волшебная оторванность от реальной жизни, эта отрешенность, этот полет в мир иной, наш мир, наш мирок здесь, в этом номере завершится. Это время уйдет безвозвратно.
И вот теперь, когда она произносит ключевое слово «дома», оно, это время, уходит. Его нет уже. Но... я явственно ощущаю, что мы не жалеем о нем, а теперь готовимся к грядущему. Уже начали готовиться.
Никто из нас не упоминал о работе. Я еще перед клоузингом туманно намекал Вольфингу, что мне нужно будет несколько дней на личные нужды. А на клоузинге был в такой яме, что во всеуслышанье заявлял, что мне надо отдохнуть где-нибудь, где не достанет рабочий сервак. Сейчас меня не волнует, усек ли Вольфинг, что это я тогда реально отпросил себя в честно заработанный отпуск. Отпуск этот начался четыре дня назад и продлится вольфинговской милостью еще с недельку, ну, максимум, дней десять.
- Оксан, а как у тебя сейчас на работе?
- У меня сэбббэтикал уже вторую неделю.
- Да ну, - блин, ведь так не бывает. - А как же ты тогда тут... с клоузинг байблом...
- А с чего ты взял, что я вообще должна была его составлять?
Мудак, больше треп левый слушай. Невольно обнимаю ее, мысленно прося прощение и за это, а она продолжает:
- Я прилетела вообще-то потому, что у меня были дела по другому проекту и меня очень долго и слезно просили вырваться. Да, - смеется она беззлобно, - и у меня могут быть дела. А на клоузинг заскочила попутно, для того, чтобы на месте сделать список выполнения условий и передать вашим кое-какую документацию по объектам. Чтоб не слать ее потом туда-сюда. Ну... и задержалась. А официально я вообще не должна была здесь находиться.
- Блин, повезло мне, дураку...
- Нам, дуракам. Нам обоим повезло. А ты?
- А я ж в отпуске еще десять дней.
- Помнится, в прошлом отпуске как раз начиналось самое интересное. А теперь Вольфинг твой тебя не натянет? – задорно глядя мне в глаза, нежно похлопывает меня по заднице, а я: - Эй, полегче... - со смехом ловлю ее за руку. Взяла моду.
- Не натянет. Куда ему до некоторых.
Она задумывается, разглядывая мое кольцо у себя на худеньком, длинненьком пальчике, словно прокручивает что-то у себя в голове, а я вдруг внезапно подношу его к губам и произношу то, о чем начал думать:
- Так что? Хватит нам десять дней распланировать все?
- Ты это о чем, Андрюш?
- Я это о нашей свадьбе, Оксан.
Она резко вздрагивает и закрывает глазки, а я прижимаю ее к себе, целую в лоб. Она беззвучно трясется с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на губах.
- А что? – смотрит теперь на кольцо на пальце, а улыбка на ее губах делается уже насмешливой. – Так я не поняла, мне – что, всерьез сделали предложение?
- А ты думала, колечко железное, а на нем – стеклярус?