Ксантиппа – жена греческого философа Сократа, по преданию отличавшаяся сварливым характером
марк ап - здесь: черновая версия договорного документа, содержащая в себе поправки другой стороны договора
Моэм – Уильям Сомерсет Моэм, один из наиболее читаемых и успешных английских прозаиков 20-го века. Упоминаемый в книге памятник Моэму в Лондоне, как и название сквера, в котором он находится, и прилегающей улицы вымышлены
Мэйфер – район Лондона
скоун – вообще-то: скон, британский хлеб быстрого приготовления
сэбббэтикал – длительный оплачиваемый отпуск, генерируемый квалифицированному работнику в качестве бонуса после определенной выслуги лет
Эл-о-Ай – LOI, Letter of Intent, преддоговорной документ, подписанием которого стороны обязуются заключить договор на определенных условиях
Часть 3. Смена времени года. ПРОЛОГ
Hans Zimmer – Time (OST Inception)
RHCP – The Zephyr song
RHCP – Dosed
Nausicaa of the valley of the wind OST – Main Theme
Two steps from hell – Star Sky
Жизнь продолжается. Это вам не статика. Это, ребят, динамика. За ней еще поспеть надо, а это трудно, ой как трудно. Но мы же взрослые. Мы теперь повзрослевшие. Вон какой у нас багаж за плечами. И любые встряски нам теперь совсем уже не встряски.
Разве не так?
Глава 6. Дни пирожных. Часть 1
Weezer – Island in the sun
Lana Del Rey – Doin’ Time
Jason Mraz – Summer Breeze
Magic! – Rude
Maroon 5 – Sugar
Ronan Keating – Father and son
One republic – All the right moves
- А-а-а-а-а-ах-ре-не-е-е-еть!!!
Это он уже второй раз так, но я понял, что к чему, и потому этот вираж меня не ушатал – я все еще огурцом на своей таблетке. А вот Оксанку второй маневр застал врасплох, она не ожидала, что он вообще будет, и, если честно, с нее хватило уже первого. Ее смугло-мокрое тело, упакованное в спасательный жилет, как в ярко-желтую сардельку, сшибает с «таблетки». Она делает какой-то нереальный пируэт, оглушительно шмякается о воду, взмахивает на прощанье двумя мокрыми русалочьими косичками, и ее на мгновение погребают под собой бело-пенистые соленые брызги.
- Финиш? – кричит ей чувак с катера, когда жилет выталкивает ее из воды, и ее омытая средиземными водами, обдолбанная адреналином мордашка, поглощенная на миг морской пучиной, выныривает на свет божий.
- Финиш! – подтверждает она, усаживаясь кое-как на свою таблетку, и нас мирно везут к берегу.
- Оксан, ты как? – проявляю заботливость уже на берегу.
- Ниче, - она нежится у меня в руках, подставляясь моим поцелуям, а свой животик - моей ладони. Что-то уж больно звонкий был шлепок. И правда – она плашмя упала на воду, и после этого удара у нее на пузике потом еще полдня остается здоровенное красное пятно.
- Tomorrow go again! - радостно заверяет мужик на ломаном английском, поднимая кверху большой палец. Завтра опять поеду, мол. Это чтоб мы по второму кругу завтра. – Эфхаристо, - (получая от нас бабло).
- Паракало, - отмахиваемся мы. Тут бы с этого раза дух перевести.
Кроме этих двух слов, да еще горсточки, мы по-гречески ничего не выучили, хоть Оксанка и пыталась с воодушевлением читать из машины вывески да дорожные знаки. Да, пока у них тут еще не стал ребром вопрос о государственном банкротстве. Пройдет еще добрых пару годиков, прежде чем Лихьт, брызжа ядовитой слюной, будет вопить-советовать во весь свой желтый голос: «Verkauft doch eure Inseln, ihr Pleite-Griechen. А вы острова свои продайте, банкроты-греки» - за что те, понятно, окрысятся на всех наших туристов. Но пока в этом плане спокойно, да и к нам с Оксанкой какие предъявы – все равно только по-русски болтаем.
Кажется, наши с женой художества впечатлили весь небольшой, зажатый между двух мысиков частный гостиничный пляж, хоть сейчас там и немноголюдно. Вечером за ужином, на который Оксанка напяливает какой-то коротенький, но стильный черный с белой вышивкой балахон с капюшоном, перетянутый на талии, да босоножки из белой «змеиной» кожи на высоченной танкетке, кое-кто здоровается с нами, как со старыми знакомыми.