Тоха мне потом рассказывал, когда финишировали профи да перед ними малышня на беговелах, все кругом кишмя кишело фотографами. А вот когда подъезжаем мы, то есть, я, обочина уже заметно опустела. И дело вовсе не в терактах, их бояться по-серьезному начнут лишь несколько лет спустя и не просто так, а в силу конкретных происшествий. И один раз даже напрочь отменят Пфаффингер.
Сейчас и фотографы, и прочие зрители по большому счету смылись со зрительской обочины. Нет им до нас дела, их смыло дождем и вытурила холодина. Да-да, один, мать его, градус. Жары. И вроде Eisheilige, ледяные святые, ежегодное майское западло, должны уже были кончиться, но... не повезло нам в этот раз. Видать, вернулась все-таки к нам Холодная Софи и дала нам в тык, вот стерва-тетка. Мы в наших супер-функциональных велоформах чуть дубу там не дали, на финише у многих – не у меня, само собой, я ж хренов терминатор – на руле дрожали пальцы. И все-таки, я сделал это.
На финише меня встречает Тоха. Он провожал меня на старте. Тина подъезжает чуть позже и (мне): - Поздравляю! Как чувствуешь себя? Не замерз? – (Тохе, подавая руку в знак знакомства): - Беттина! – присоединяется к нам.
А после того, как я дома сплавляю свой гоночный и привожу себя в менее финишировавший вид, мы оседаем в Суваде, где подкрепляем мои силы после ста с хвостиком кэ-мэ и прогреваем меня.
Тина не любит тратить времени на готовку, лучше провести его каким-нибудь более приятным способом. Да я и сам отношусь к еде с относительным пофигизмом. Она же питается такой здоровой пищей, что от этого волосы на голове шевелятся. Не думал раньше, что слово «детоксикация» может применяться по отношению к еде, голодание бывает лечебным, а лоу карб – это не тип двигателя, а вид питания, вернее, диеты.
«Тебе это незачем» - говорит она, «благодаря твоему спорту, у тебя и так все в порядке».
Все в порядке. Кажется, на данный момент это – единственное услышанное мной от нее высказывание по поводу того, как я выгляжу, каков я и что со мной. Но ведь это – стейтмент, и стейтмент однозначный. Что еще надо мужику.
Да, она сроду не станет навязывать мне своих привычек в питании.
И не только это:
- Моя девушка хочет, чтобы мы поженились, - смеясь, рассказывает Тоха.
- А ты не хочешь? – в тон ему смеется Тина.
- Не знаю. Слышал, на это нужны деньги, - прикалывается он. – А я ж музыкант...
- Я тебе займу, - покровительственно обнимаю его за плечи под тотальное ржание.
- А по-моему, брак – это несовременно и ненужно, - говорит Тина.
- Значит, ты на браке не настаиваешь?
- Нет, даже наоборот. Зачем сломя голову бросаться во что-то, а потом жалеть. Вы сколько вместе?
- Год.
- Ну, это совсем немного. А если, например, взять фамилию, вот у меня и Андреаса. Если уж выходить замуж, то я бы хотела взять двойную фамилию, потому что оставлять свою – зачем тогда выходить, а расстаться с ней насовсем я не смогу. Тогда получится Штайнке-Эккштайн?
Опять смеемся и Тина спрашивает у Тохи: - А какая фамилия у твоей девушки?
- Степаниденко, - смущенно произносит тот и видно, как Тина тихонько пытается повторить ее, ломая язык. – Не знаю, как там с двойной...
А я про себя думаю: а любопытно – у нас с Тиной почти одинаковая фамилия, только наоборот. Анаграмма.
- А еще Рената – моя девушка – поскорее хочет уже первого ребенка родить, - Тоха уже не на шутку озабочен. – Я – ей, мол, доучись сперва. А она – мне, мол, пора уже, возраст. А мне по-моему еще не пора.
Тут первым ржу я. Тоха в роли папаши – не укладывается в мозгу, это верно.
- Я считаю, что этот вопрос требуется как следует обдумать, - поддерживает его Тина. Психолог. – Многие люди вообще не задумывются над тем, зачем им, собственно, дети, заводят детей, невзирая на реальную ситуацию и возможности. Заводят просто так, потому что так надо.
- Ну, судя по тому, как у нас стареет население, таких людей уже немного осталось, - вклиниваясь, выдаю я неожиданно для самого себя. – Всем известно, «договор между поколениями» давно уже изжил себя, - смеюсь.