А мне очень хочется назвать ее моей «женушкой», когда она такая ненакрашенная, полуголенькая, тепленькая после моей любви сидит у меня на коленях в коротеньком, тоненьком халатике, накинутом на голое тело, с узлом перетянутых по-смешному, по-замужнему волос на макушке, а я пытаюсь есть по-человечески и не целовать ее постоянно с полным ртом. А последний оттиск в моем мозгу перед работой – она, провожающая меня в дверях, эти темненькие, бездонные ее глазки, бархатные от нежности, уже тоскующие по мне и уже предвкушающие мое возвращение.
На работе все как всегда, и если мои лондонские эксцессы и были кем-то замечены, то я об этом не узнаю. Все лишь выражают радость по поводу моей предстоящей свадьбы с «берговской» фрау Вингерс из отдела недвижимости, а кое-кто из пацанов шутливо соболезнует предстоящему факту моего захомутания.
А я рву кишки, чтобы возвращаться не слишком поздно, напитаться ею вдоволь после дневной абстиненции. Получить свой паек и на ночь тоже, окунуться в нее, столкнуть ее с трамплина, а потом поймать на лету, у самой земли, летящую, стонущую, задыхающуюся и невменяемую.
Как же эти дни и ночи напоминают мне первое наше время с ней, только теперь эта нежная, ласковая, заботливая, сексуальная, игривая, темпераментная, теплая, сладкая девочка станет моей женой. И хоть я жду этого с нетерпением, говорил же, по мне – так хоть позавчера, но и время это досвадебное – это по-своему кайфово.
А вообще – интересное это время. Несвойственно мне было задумываться над нашими отношениями, но, блин, жизнь заставила. А теперь посматриваю изредка на нее сбоку, в ответ на ее: «Чего?» - только таинственно улыбаюсь, а сам анализирую, взвешиваю и не могу поверить, что совсем недавно с ней и отчасти из-за нее у меня было все так плохо. Эмоции в мозгу и в штанах поют о том, что это было ненормально и уму не постижимо. Ведь вот же передо мной нежный цветочек, трепещущий, светящийся любовью. Волнующая женщина, любящая, заботливая, мягкая-мягкая, готовая на все безобразия, угодные мне, нет, жаждущая их. Да, черт бы меня побрал, раздвигающая ножки мне навстречу, раскрывающая ротик, распахивающая глазки – ко мне, ко мне, за откровением. Открывающая мне свое чрево – не только для моего наслаждения ей, но и предоставляющая с радостью свое тело, чтобы поселить в него наш с ней кусочек, продолжение наше...
Однако мозги мои, которые и призываю поработать все-таки, извлечь урок, мне говорят, что так-то оно – так, но были обстоятельства, пороги, ветра... Они-то и пошатнули, сдули, опрокинули. Она же слабенькая, от ветрюгана ой, как колеблется. А в нашем случае все началось с пустяков. Да, на будущее – давай думай. А то ты окромя «посмотрим», «попробуем» да «что-нибудь придумаем» пока не предоставил никакого экшн-плана. А это радужное, счастливое до одурения время есть не что иное, как затянувшаяся лондонская теплица, только в родных четырех стенах теперь.
Потому ли я все медлю, все затягиваю с тем, чтобы рассказать ей про Тину? И пусть Тина когда-то тоже приходила сюда, была здесь со мной и даже временно являлась хозяйкой этой квартиры, которую теперь я дарю ей – как же далека она теперь. Как же далек тот пройденный этап. Вернее, мне все больше кажется, что не было его совсем, что ничего я не проходил.
Да, теперь до свадьбы осталось совсем немного, и в идеальном мире мы должны все разъяснить и разрулить до свадьбы и между нами не должно быть никаких секретов. И в идеальном мире моя благоразумная, нежно любящая невеста, конечно же, поймет, простит – да, если разобраться, там и прощать-то не за что. И... я молчу, естественно, и ничего ей не рассказываю.
А время идет очень быстро, и поэтому я с удивлением отмечаю, что был – да, был позавчера у нас с ней мальчишник с девичником – мы с Майнхольдом, Тохой и Деней бухали в Лемон Пиле, а Ленка и Ренатка еще ранее забрали Оксанку у меня из-под носа, налили ей прямо на пороге полнехонький стакан шампуня, а после увезли в неизвестном направлении.
Мы с пацанами потом поперлись в Силк смотреть стриптиз, поскольку Майнхольд уверял, что мальчишник без стриптиза – это плохая примета и к несчастливому браку.
- Ах...еть, пацаны, а у этой какие... – это Деня-колхозник заценил как раз одну особенно понравившуюся девушку.
Нет, он не то, чтобы совсем дикарь. Просто забот дома много, а выгуливают его редко. Пашет автомехаником в Бад Карлсхайме на тюнинге. В шестнадцать лет его девчонка залетела от него и его на ней женили. Ничего, живут вроде. До тридцатника ему еще годиков пять мотать, а пацан у них уже в школу ходит. Так что пока я тут всё по жизни определялся, у него уже семья, брюшко, и – вот падлой буду – волосы редеют на башке. Но, по-моему, он не жалуется, ему нравится его работа. Тачки любит.