Интересно, что она может там видеть при тусклом свете луны? Стоит голенькая, бормочет себе под нос. Чудик.
- Зай, ты че лунатишь?
У нас нет больше в комнате голубого освещения, нет и никогда не будет. Оно ушло безвозвратно. Зато есть другое, новое. Подхожу тихонечко к ней и слышу: «Да... именно так...».
- Хорош колдовать. Пошли в кровать, - прошу, обнимая ее за плечи. Тихонько смеюсь – в рифму получилось.
В кровати мы еще немножко сонно возимся, так же сонно любим друг друга и кончаем уже в полусне. Она не стонет даже, а только делает: «Ах-х-х... Да, так...».
***
Назавтра ее опять нет в постели, когда просыпаюсь. На сотке вижу ее сообщение – она укатила на новеньком кроссе пораньше в офис, сегодня у них совещание в пол восьмого.
Мысленно посылаю очень далеко и яростно того гада, из-за которого я лишился утреннего секса с Оксанкой и ее тепла в постельке, вмиг оказавшейся такой пустой и неуютной. Лишился своего заряда на весь день. Недовольно топаю в кухонный уголок и позавтракав стаканом воды из-под крана, еду на работу.
Обсуждаю с Томасом субординирование, а когда возвращаюсь к себе, вижу на сотке свеженькое фото ее светящейся мордашки.
«Красавица моя. Чего глазки беспокойные? Косяки на работе?»
«Нет, совещание прошло безболезненно. Все под контролем). А позавтракать не успела(((.»
У меня забита стрелка на обед, но я решаю пнуть всех и предлагаю голодной жене накормить ее чем-нибудь вкусненьким.
«Не могу, любимый. У нас тим-ланч, а после мне надо в книжный магазин, кое-что забрать.»
«Жестокая. У меня и так с утра ломка, а ты еще лишаешь меня твоего общества в обед. А книжки скоро ставить некуда будет.»
«Потерпи до вечера. Вот тебе пока ребус для тренировки мозгов: о чем мои позавчерашние стихи?»
«Не могу обещать, что разгадаю, но очень рад, что ты опять начала их писать.»
Добросовестно слушаю на своем сотовом ее надиктовку, но у меня, естественно, нет времени долго ее разбирать. Про осень. Про веревочный парк. Про нас с ней тоже немного, да? А если про нас, смеюсь про себя, значит, про любовь.
Когда я дома, то уже поздно и в квартире нашей темно. Блин, задержался, лопух.
«Она спит уже, наверное» - прежде чем я успеваю это подумать, длинные ее руки обнимают меня сзади, и в темноте она шепчет сонно:
- Любимый мой приехал.
Я так рад, что она не спит. Вернее, что она проснулась и специально вышла встретить меня. На ней длинная домашняя маечка, волосы волнами спадают на плечи. Глазки заспанные, но нежные и радостные – мне это видно даже в отсветах фонарей с улицы.
- Привет, зайка... Ум-м-м-м, со вчерашнего дня тебя не видел... – лезу языком к ней в ротик, а руками – под маечку. Мне хочется поскорее раздеть ее и заняться с ней любовью, можно даже прямо здесь, в гостиной, а потом продолжить еще где-нибудь.
Но она отстраняется:
- Ну как? Разгадал?
Блин, она о стихах.
- Про любовь? – мне не хочется обижать ее и говорить прямо, что – нет, не разгадал, да мне и не до стихов сейчас.
Она все понимает и смеется: - Ладно, - включает приглушенный свет, берет со столика довольно увесистую книгу, завернутую в подарочную бумагу, протягивает мне: - Вот. Подарок тебе на день рожденья.
- Так а зачем сейчас уже? – удивляюсь. – Заранее не надо...
- Ну Андрю-у-у-уша, - она смеется, как будто я особо редкостный тормоз и не догоняю.
- О‘кей, - сдаюсь. Совмещать секс с литературой у нас неплохо получается, глядишь, она выдумала что-нибудь интересное. Поэтому разрываю оберточную бумагу и читаю:
- «Das große Buch der...» Большая книга... – «…стихов» - думаю с уверенностью, а она берет в руки мое лицо, чтобы посмотрел на нее и говорит, глядя своими бездонными глазками в мои:
- Андрюшенька, я беременна.
- А-а... – в первый момент я даже не въезжаю, только тупо хлопаю глазами, смотрю, как болван, на книжку и читаю: «Das große Buch der Schwangerschaft» Большая книга беременности.
Вот это да.