— Боюсь, это невозможно. Женщина всё ещё вне закона в Лимбе. Никто не взял за неё ответственность, никто из совета магов не поручится, что её пребывание в нашем мире безопасно для всех нас и, — он особенно подчеркнул последнее, — для вас в первую очередь.
— Не смешите меня, Ювеналий. Кому какое дело?
— Нам, — старик с достоинством выправил из-за воротника седые космы. — Совет магов следует букве закона.
— Никто уже не помнит этот закон! Ему сотни лет! — вспылил Леонард, едва не начав снова по-мальчишески краснеть, но выдержал паузу и, щедро плеснув в голос равнодушия, закончил: — Мы уже давно переросли старые времена. Никто не чтит тот дурацкий закон.
Ювеналий, потянулся, как сытый, любимый, наглый кот. Кости противно заскрежетали, но старика подобные мелочи не заботили:
— Кто-то должен чтить правила. Если за их исполнением не проследим мы, то не проследит больше никто.
— С каких это пор закон имеет для вас значение? — Леонард с горечью стукнул кубком о стол. Капли алого расплескались по идеально чистой поверхности.
— Во веки веков, — председатель склонил голову, с вызовом исподлобья глядя на соперника: что теперь ты сделаешь, юнец?
— Что ж, вы можете не беспокоиться по этому поводу, — отставив так и не опустошённый кубок, Леонард с неторопливым достоинством встал и, не обращая внимания на охранников, удерживающих пленницу пиками с безопасного расстояния, отведя пальцем чем-то помешавшее ему остриё, он взял руку агента и положил на сгиб своего локтя, — Закон ни в коем разе не нарушен: госпожа Пижма уже два дня как является моей невестой, поэтому ответственность за её пребывание в Лимбе берёт на себя род Ангуссон.
— Невестой?
— Невестой? — согласно изумились агент и председатель.
— Разумеется, любимая, — Лео свободной рукой обнял и прижал девушку к себе. — Бедняжка, всё из головы вылетело от волнения. Женщины — легкомысленные существа.
— Проклятье, да когда вы успели?! — рассвирепел Ювеналий, не забыв быстренько занять освободившееся сидение и сразу почувствовав себя увереннее.
— Молодёжь, господин, — вздохнул из угла Лоренцо. — В наше время они испорчены как никогда!
— И не говори, Лоренцо! — поддакнул Лео, сильнее прижимая к груди «невесту». — Стоило увидеть эти мускулистые руки, эти огромные ладони…
— Нормальные у меня ладони! — попыталась высвободиться Пижма, но Лео держал крепко.
— Этот сладкий голосок! — добавил он, сильнее вдавливая её носом в царапающиеся камни туники. Охранники шумно заржали. — Я сразу понял, что не смогу прожить ни дня, пока не прильну губами к бледным навершиям её грудей!
— Чего? — ошалела Пижма.
— Кого? — покраснел Лоренцо.
— Зачем?! — на старости лет подзабыл Ювеналий.
Охранники предпочли тактично помолчать, но фразу запомнили, чтобы применить во время отгула, раз уж действует.
— К бледным навершиям её грудей! — раздельно и погромче повторил Леонард, чтобы все услышали. Даже не покраснел, скотина!
Председатель помотал седой головой. Его, конечно, застали врасплох, но он считал, что до старческого маразма покамест не дожил, а потому оставаться облапошенным везучим юнцом в его планы не входило:
— Не сочтите за дерзость, господин Ангуссон, но я не верю ни единому вашему слову. Возможно, земная женщина ещё и ведьма и успела вас околдовать, а посему я считаю своим долгом…
На секунду Леонард ослабил хватку, и девушка подняла голову, чтобы встретиться с ним глазами.
«Ты что творишь?!»
«Ты мне доверяешь?»
«Ни чуточки!»
«Вот и отлично!»
Он пробежался по её щеке пахнущими ромашкой тонкими пальцами, необычайно властно, по-хозяйски подцепил подбородок… Пижма сломала бы руку каждому, кто попытался бы проделать это, в своём мире. Но Лимб оставался Лимбом. Здесь другие правила, другие мужчины и, кажется, другой становилась она.
Лео приподнял её лицо, чуть согнул шею и медленно, осторожно, обнял губами уголок её рта. Скользнул ниже, оставив влажную дорожку на подбородке, будто случайно соскользнув, и тут же вернулся на место, сильнее, увереннее прижимаясь, стискивая её губы зубами.
Агент опешила, как девчонка, впервые в жизни нарвавшаяся на поцелуй. Она открыла рот лишь для того, чтобы возмутиться, выругаться, оттолкнуть… Но почему-то подалась вперёд, оплела руками шею своего дракона, привстала на цыпочки, впервые осознав себя рядом с ним — женщиной. Той, кого должны защищать, той, кому не стыдно показаться слабой, потому что он всегда будет держать её так же крепко, так же уверенно и сильно и так же нежно и осторожно, как сейчас ласкает её губы.