― Ну спасибо, дорогие и горячо любимые родители. ― Раздраженно бормочу я, оглядывая пустую тетрадь и не сделанное домашнее задание.
Спустившись к Кате, мне хочется попросить ее помощи, но она слишком занята работой по дому. Женщина буквально порхала по комнатам как бабочка, везде оставляя за собой только одну лишь чистоту и порядок.
― Не знаешь, когда дядя Андрей когда будет?― робко интересуюсь я, понизив голос. Она замечает, что я называю его дядей, хотя следовало бы отцом, но я просто не могу что-то изменить. Возможно, со временем это пройдет.
Она слегка пожимает плечами на мой вопрос.
― Не знаю, в последнее время у него много работы накопилось. Что-то с сотрудниками неладное, вот он и задерживается, ― а после, задумавшись, добавляет, ― зачем он тебе?
― Мне нужно было с ним поговорить насчет одного дела... ― Все еще мямлю я, но Катя неотступно продолжает вырывать из меня истину. Я сдаюсь. ― Я хочу отыскать одного человека.
― Андрей должен скоро вернуться с работы, ― ее голос одобряющий. Она заканчивает с посудой и идет к Кириллу, предоставляя меня самой себе. Мне почему-то кажется, что у дяди должны иметься связи, ведь он смог вытащить меня из сумасшедшего дома.
Меня отдергивает от мыслей звук открывающейся двери. Я тут же бегу к ней, видя как в проходе появляется дядя Андрей. По его лицу видно, что он очень устал, но я не собираюсь отступать. Он видит меня и улыбается.
― Как твой первый день?
― Он прошел спокойно, ― отрывисто солгала я, завлекая его за собой на кухню, где нам не станут мешать. ― Мы же можем поговорить, да?
― Девушка, успокойтесь. ― Смеется он. ― Для начала я сделаю нам обоим по кружке самого ароматного кофе, а после уже пойдут разговоры...
Я упрямо дожидаюсь, выжидательно смотря прямо на него. Дядя только посмеивается над моим поведением. Как только все было кончено, я от нетерпения прыснула давно заготовленной речью.
― Со мной в клинике был еще один человек. Его имя Тэм, это все, что мне известно о нем. Ни возраста, ни адреса я не знаю. Ты же сможешь его найти, да?
Он удивленно вытаращился на меня, видимо, ожидал другого разговора. Пару минут все обдумывает, попивая из своей большой кружки, почесав при этом подбородок в озадаченности.
― Думаю, попытаться можно... Я постараюсь сегодня же вечером отправить запрос администрации клиники, но ничего заранее не могу обещать тебе. Ты же понимаешь это?
― Конечно. ― Я криво улыбаюсь и уже собираюсь идти спать, как вдруг Андрей спрашивает.
― А кто он тебе? ― С легким задором в глазах интересуется он.
― Он ― Безумный Шляпник, лучший друг Алисы, объяснивший ей то, что в безумии нет ничего ужасного, чем, впрочем, спас ей жизнь...
Сон никак не давался.
Я просто смотрела на потолок, представляя на его месте ночное небо, полное звезд. На один лишь миг они покрываются легким туманом, после чего картинка меняет.
Стремительно иду по белому коридору, оглядываюсь и понимаю: на мне смирительная рубашка, какую я носила первый год в клинике из-за буйного нрава. Впереди коридора одна единственная дверь, и я обязана заглянуть в нее, будто бы в ней и есть вся моя жизнь.
Железная дверь с легкостью поддается, показывая мне скудную мебель и кровать с жесткими пружинами, которые въедаются в кожу до крови. Сильное дуновение ветра завлекает меня в середину, не успеваю и оглянуться, как дверь в глухим грохотом закрывается мгновенно. Я подбегаю к ней, пытаюсь открыть, но у меня ничего не получается. Биение сердца отсчитывает каждую секунду, напряжение сковывает все части тела. Я кричу, хотя все это больше похоже на визг и истошный вой. Стены начинают давить, сбывается ужасный кошмар моего детства, способный довести до истерички, или того хуже ― нервного срыва.
Кто-то будто бы трясет меня, что-то говоря при этом. Я начинаю падать куда-то в темноту и просыпаюсь в собственной постели, вся влажная от пота. Это было очередной сон, но такой реалистичный, доводящий до мурашек. Я оглядываюсь и вижу возле себя Кирилла, со страхом смотрящего на меня.
― Ты кричала, ― наивно лепечет малыш. ― Кошмары, да?
Я киваю и обратно ложусь в постель, проводя рукой по лицу в надежде забыть все эти угнетающие образы бледного желтого ― чего-то болезненного, сгнившего и умирающего.
― Мне тоже они иногда сняться, ― голос его прозвучал очень тихо.
Протянув к нему неуверенно руки, так же неловко обнимаю это маленькое чудо, которое кажется одновременно таким чужим и близким мне. Его крохотные ручки обнимают меня за шею, я чувствую, как он равномерно дышит, ощущаю его тепло.