«Всё же ты здо́рово накачался, голубчик, хоть и уверяешь, что крепко сидишь в седле, — подумал я. — Ладно, послушаем еще немного».
— Друзья познакомили меня с работами величайшего ученого нашего времени. Я с восторженным трепетом произношу его имя. Ганс Гербигер — гениальный познаватель Вселенной. Вы коммерсант, Даниэль, — на этот раз он уже не заглушал презрительной интонации, когда упоминал о якобы моем жизненном призвании, — и вряд ли разбираетесь в астрономии… если она не на уровне романов Фламмариона!
— Нет, почему же… Мы проходили курс, — пробормотал я.
Герхард еще более искривил свои змеевидные губы:
— Я его тоже проходил, и это ни черта не сто́ит! Вы не обижайтесь, Даниэль, я вынужден говорить о гипотезе Гербигера максимально популярно, иначе вы просто ничего не поймете. Но прежде всего я хочу сказать, что все наши прославленные ученые мужи — Планк с его квантам действия, этот пархатый Эйнштейн, мессия международного еврейства, — не сто́ят и выеденного яйца по сравнению с Гербигером: они ткут Вселенную из множества элементарных частиц, которые всего лишь игра больного воображения. Мир, Даниэль, гармоничен и прост, и это доказал Ганс Гербигер, нашедший две составные: лед и огонь.
Трио музыкантов — пианист, скрипач и виолончелист, выпив по рюмочке шнапса, поднесенного ресторанными меломанами, заиграли тягучее танго. Тотчас же погасли люстры, настольные лампы, и зал окутал таинственный полумрак — зажглись бра под голубыми колпаками.
На наш столик падал лимонный свет луны, почти лежавшей на черной крыше здания напротив.
— Вы видите луну, Даниэль?
— Ее трудно не заметить.
— Э-э… Я неудачно выразился. Наступит время, и она рухнет на землю так же, как и три ее предшественницы. Колоссальный ком льда! И навстречу, из разверзнутых недр Земли, рванется океан огня. Чудовищный катаклизм! Гибель и обновление мира…
«Да он не только фашист, но и самый явный псих», — тревожно подумал я. В синей полутьме, в близком соседстве с ненормальным магистром я чувствовал себя не в своей тарелке. И, как вчера с разъяренным безработным, я постарался быть уступчивым и мягким:
— Ну и упадет… Падают же на землю всякие там болиды и метеоры. И если катастрофа произойдет через миллион лет…
— А почему не через десятилетие, не через год, не завтра? Только один человек на свете знает точно, когда это произойдет, — Ганс Гербигер! Но он не посвятил в тайну даже самого фюрера.
— Кого, кого? — переспросил я.
Герхард порывисто вскочил, вытянулся в струнку и по-фельдфебельски гаркнул:
— Адольф Гитлер! Наш фюрер. Хайль Гитлер! — И выбросил правую руку с раскрытой ладонью.
Ну, начинается цирк! А Грета утверждала, что они здесь и носа не высовывают. Я был готов к чему угодно, но… ничего не произошло. Всё так же рыдала скрипка, и в тон ей гудела виолончель, вспыхивали на мгновение и тухли бра на стенах, шелестели подошвы кельнеров и танцующих. Только какой-то господин с гофрированным затылком бросил, скорее печально, нежели возмущенно: «Молодежь совершенно разучилась пить», — и пригубил бокал с пивом.
Герхард сел и доверительно сообщил мне, что знаменитый астроном Гербигер — по происхождению австриец, так же как и сам фюрер. И фюрер его чрезвычайно почитает и безусловно верит в гипотезу льда и огня, ибо чистокровные арийцы, ну не все, конечно, а только избранные, — потомки Гигантов.
— Каких еще гигантов, Герхард? Что вы говорите?
— Сверхлюдей, мой птенчик, полубогов, о которых Ницше мот только мечтать.
И он поведал мне поистине удивительные вещи.
Лу́ны, — а их, оказывается, было несколько штук, — имели свойство валиться на Землю. И всякий раз, когда, преодолев всемирное тяготение, очередная Луна оказывалась в опасной близости от нашей планеты, в результате воздействия каких-то там токов и лучей начинался процесс мутации и погибающее человечество высиживало страусовое яйцо — малочисленное племя Гигантов, становившихся на время владыками мира. И, видно, Луна подчинялась их воле, ибо, трахнувшись на Землю, сохраняла Гигантов на развод. Где они скрывались и как себя чувствовали, когда лед входил в соприкосновение с огнем, Герхард не знал. Но вот фюреру — по-видимому, единственному из всех человеков — удалось как-то вступить в контакт с Гигантами, и он, так сказать, поднялся почти на один уровень с ними. Именно Гиганты подсказывают фюреру правильное решение всех мировых вопросов. И так как человечество уже дошло до самого пика деградации и вырождения, ждать наступления очередного лунопадения, очевидно, уже недолго. А раз так, то следует хорошенько подготовиться к встрече с Гигантами, которые возродятся, как феникс из пепла, и эта подготовка — очистка планеты от человеческого дерьма, от всяких там евреев, цыган, негров и славян — грандиознейшая задача, которую должны осуществить национал-социалисты, и он — Герхард фон Люцце — в их числе.